Фатьянов - [34]

И все это вместе взятое позволяет всерьез усомниться в том, что в некоем штрафном батальоне числился рядовой Алексей Фатьянов. Нужно лишь добавить, что при освобождении Венгрии легло 200 000 наших солдат и офицеров и что «штрафбатом» на этом направлении была вся передовая…

2. Когда написаны «Соловьи»?

Следующее несоответствие связано со знаменитой песней «Соловьи». По одним данным, она была написана в последние декабрьские дни 1944 года, по другим — в 1945 году, по третьим — и вовсе в начале войны… Есть воспоминания Петра Любомирова, однополчанина Алексея Фатьянова, где он описывает свое знакомство с поэтом в конце 1944 года: «Еще на фронте, услыхав в первый раз «Соловьи», еще тогда я подумал об авторе этой песни, как о солдате: «Этот — наш. До последнего дыхания…» А когда Фатьянова увидел — даже обрадовался: он и на самом деле оказался солдатом, рядовым, носил такие же, как ты, погоны — без звездочек, даже без лычек». Согласно общепринятой версии, воспоминаниям автора музыка В.П. Соловьева — Седого, воспоминаниям о первых исполнениях песни, а также в соответствии с местонахождением поэта, которое установить оказалось нетрудно, она была написана в последние дни 1944 года, перед Новым, 1945 годом.

Но есть еще одно свидетельство более раннего знакомства с «Соловьями» — поэта Николая Старшинова. Поэт пишет, как будучи рядовым пехоты, он в августе 1943 года услышал песню «На солнечной поляночке». Далее он вспоминает: «А потом пошли одна за другой — «Соловьи», «Ничего не говорила», «Звездочка» и, наконец, «Давно мы дома не были»». Известно, что «Давно мы дома не были» написана сразу после победы, в 1945 году, «На солнечной поляночке» прозвучала в 1943. Если Николай Константинович называет песни в хронологическом порядке, значит, «Соловьев» он услышал в первые годы войны. Как могли слышать бойцы «Соловьев» раньше 1945 года? Откроем «Избранное» Алексея Фатьянова. Стихотворение датировано 1942 годом. Могла ли быть написана музыка к нему раньше 1944 года? Видимо, да. Это подтверждает известный музыковед и исследователь советской песни Юрий Евгеньевич Бирюков, который говорит о том, что была написана еще одна музыка к стихотворению — композитором Марком Фрадкиным. Может быть, первый вариант песни не получил столь широкого распространения, как второй. Песня на музыку Соловьева-Седого сразу же была записана на радио и скоро стала широко известной. Добавлю, что «первых» исполнителей этой песни насчитывается около десятка… Но это уже совсем другая история, сценическая.

3. В Ивантеевке

Итак, в первых числах сентября 1944 года после не скучной, но томительной актерской жизни Алексей Иванович попал в запасный полк на переформирование. Этот был Пятнадцатый самоходно-артиллерийский полк. В подмосковной Ивантеевке были собраны люди, для которых само переформирование оказалось больше, чем курортный отдых. Почти все они прошли не только фронты, но и госпиталя, имели на своих выносливых телах ранения, знали о боях не из газетных публикаций. Многие из них осваивали здесь новую военную специальность, по состоянию ли надорванного здоровья, недостающую ли в ротах. Неспешно входили солдаты в столовую, наслаждаясь неторопливым, спокойным ритмом жизни, простая еда без привкуса порохового дыма им казалось вкусной, как дома. На гимнастерках некоторых поблескивала маленьким солнцем медаль «За отвагу», как некий негласно принятый народом ореол воинского дерзновения. В казармах играло радио, и бойцы отлеживались под его ненавязчивый разговор. Они, как могли, наслаждались ходом тылового времени, ожидая следующей отправки на фронт. Довольно часто голос радиодиктора вещал: «— А сейчас прозвучит песня на стихи Алексея Фатьянова…».

Алексей чувствовал себя здесь «своим среди своих». Он легко сходился с людьми, любил поговорить, любил послушать. Он был одной из версий Василия Теркина на войне. И не случайно позже к нему так потянулся и пожизненно прикипел Александр Трифонович Твардовский, словно увидел в нем воплощение своего литературного персонажа. Фатьянов же был счастлив тем, что стал однополчанином этих настоящих героев. Он без стеснения пристраивался к группкам ребят у клуба, столовой и казармы, он предлагал им свой табак и слушал их немудреные, мужественные рассказы. Его слава поэта тут же облетела весь полк, о нем шептались, дергали друг друга за рукав, когда он проходил рядом — «Фатьянов!..».

Однополчан хорошо веселило то, что известный поэт молод и здоров, красив и не горд. Он был таким же, как они — шутником, балагуром, добряком, и так же, как они, ходил на учения, исправно стрелял, с аппетитом ел столовскую «шрапнель». Новая форма была настолько ему к лицу, что, казалось, он и родился в ней. Некоторые молодые солдаты не стыдились, показывали ему свои фронтовые тетради со стихами, посвященными любимой, с патриотическими гневными строками. Он бережно правил их, хвалил ребят, подбадривал. Однажды к нему подошли ходоки из роты связистов:

— Написали песню о связистах, взгляните…

— Неплохо, — улыбнулся он и «прописал» строки химическим карандашом. На другой день на занятиях по строевой подготовке связисты гордо маршировали под собственную песню, выправленную Алексеем.