Фатум - [63]

Смастерив петлю из ленты ткани от штанов, он выбрал пятачок возле параши, где его не будет видно в окно наблюдения, закрепил на решётке лампочки над дверью, проверил на прочность и, отмерив длину, надел на шею. Без страха и сожаления он ступил, приведя суицид в исполнение. Верёвка крепко затянулась, глаза выкатились из орбит, от нехватки воздуха затошнило, руки инстинктивно потянулись к шее, чтобы ослабить петлю. Но силы оставили его, он бездыханно повис касаясь носками цементного пола. С сердцебиением исчез мутный образ охранника.

В камеру ввели новенького, которого висельник ударил по уху судорожной рукой. Опытный надзиратель мгновенно срезал петлю, освободив горло пару раз резко ударил в грудную клетку и произвёл искусственное дыхание изо рта в рот. Самоубийца захрипел, раздышался, открыл глаза и снова увидел жизнь. Судьба не отпускала убийцу, она готовила ему новые испытания. Каждый должен пройти назначенный путь. Отлежавшись в медсанчасти под присмотром врача, Дух вернулся в камеру.

В тюрьме практически невозможно предупредить суицид, потому что нужно своевременно распознать развитие кризиса, который ограничен во времени и создать условия для адекватного эмоционального реагирования. В качестве профилактики повторений камеру Духа часто шмонали на предмет орудия возможного причинения вреда жизни. Процедура обследования тела одинаково повторялась. Он раздевался, приседал на корточки и раздвигал ягодицы, чтобы обнаружить в анусе спрятанное опасное оружие. Но обыски не мешали совершать попытки уйти из жизни не сулившей счастья. Он резал вены, разбивал о стену голову, снова душился в петле, которая оборвалась. Другого выхода он не видел. Он чувствовал нескончаемое одиночество.

Бог давно отказался от него, проклял и послал страдания. Мысль просить у Бога прощения за содеянное преступление не приходила в голову, он упорно не верил в существование Всевышнего. В его понимании Бог должен давать, не требуя взамен веры и долгов. За то, что он не верил в Бога, ни в черта, ни в дьявола Бог лишил его смерти, лишил радости избавления от страданий. Изолировав себя от Бога, он отверг Его и веру.

В народе он слышал, что грешников не хоронят рядом с верующими. Прах и душа лишивших себя жизни в обозримом времени и в Вечности навсегда расстанется с близкими людьми. Его этот факт не страшил, ведь у него не было рядом человека, который любил бы его и заботился о нем. Факт, что церковь не отмаливает самоубийц не желая перекладывать грех на себя, его не волновал. К Богу он был равнодушен, как собственно и Бог к нему.

В одиночной камере, где не было места для свободного передвижения и отсутствовало общение с внешним миром, он сходил с ума. Он не знал, что в тюрьме нет места отчаянию, как и бесплодным надеждам. Чтобы выжить, надо было рассчитывать только на себя. Со временем краткие проверки вертухая разнообразили его жизнь, все же какая никакая разновидность общения.

Приговор оказался мягким, в отличие от смертной казни, и Духа из следственного изолятора отправили по этапу в колонию особого режима. Путь из тюрьмы начался с того, что его кинули в подвальный «собачник» – карантин.

Была пятница и до понедельника никакого движения по оформлению не предвиделось, на довольствие никого не ставили. У него от голода сводило желудок, пустые кишки урчали, разваливаясь на части. В ожидании встречи с уголовниками у него тряслись поджилки. Спустя пол суток в «собачнике» собралось больше дюжины арестантов.

Заскучав от базара сокамерников, татуированный бык прицепился к молчаливому Духу, и, стащив его за шкирку с верхней полки, заехал кулаком под дых. Глядя как он корчится, блатной оскалив зубы, приказал:

– Ты, бичара, будешь нас развлекать!

Подкошенный ударом тяжёлого кулака Дима свалился на пол. Молящий взгляд насмешил закоренелого зека, он скрестил на груди руки и рявкнул:

– Давай баклан гниду изобрази или скунса или ужа.

Неохотно подчиняясь сильному гладиатору, Дух извивался на полу как уж, старался из оставшихся сил понравиться главному, лишь бы не поколотил. Братва, оскалив щербатые пасти дико ржала, они кривлялись у лица мима, паясничали, фиглярничали, скабрезничали, тыкая пальцами издевались над пресмыкающимся. Вскоре силы покинули Ухватова, босячьи лица затуманились и он потерял сознание. Впервые у Духа наметилась мысль убить всех унизивших его. Благо пришла ночь и тюремная братия утихла. К утру изголодавшийся до тошноты Дух рад был любым переменам.

Система породила жестокость ввиду отсутствия психологических тренингов с заключёнными и персоналом. Неумение сообщить правильно личные данные и статью по приговору открывало путь к насилию со стороны тюремных надсмотрщиков, они обращались с Димой, пока не коренным обитателем зоны, крайне грубо, всколыхнув желание покинуть застенки оригинальным способом через смерть. Получив на руки постельные принадлежности, он шёл под конвоем в камеру с мыслями о суициде. Жёсткий медосмотр был позади.

Вид полутёмного помещения с трёхъярусными нарами на полтора десятка спальных мест насторожил Духа. Камера битком набитая арестантами с бледными до синевы лицами, не видевшими солнца, истощёнными от скудного питания напугала так, что он похолодел. В жаре с влажностью под сто процентов в трусах и тапочках на босу ногу сидели в окружении жёлтого марева от сигаретного дыма покрытые сыпью и синюшными язвами враждебные потные сокамерники.