Фатум - [61]

Жизнь под столом под пьяные базары Духу порядком надоела, и когда он дорос до совершеннолетия больше не позволял никому входить в его тёмное пристанище, в котором прятался от ухажёров, и отлёживал бока в мечтах об охоте на женщин. Он стал настоящий дикарь, необщительный школьник, по-настоящему трудный подросток.

Девчонки относились к нему пренебрежительно, бойкие мальчишки злословили в его сторону, а скромные школьники с ним не общались. Учителя не замечали слоняющуюся по школе тень. Тихого ученика даже не вызывали к доске. Равнодушие людей породило монстра, потому что каждый прошёл мимо насилия, не обратил внимания на трудности подростка, результат оказался печальным – любой мог стать его жертвой. А он не ждал сочувствия, не делился проблемами, потому что его съедал стыд за собственную мать, он тихо сносил жестокость от жизни.

Дух не понимал, в силу слабости ума, что выставляя эрегированный орган, он совершает преступление. В его среде разврат был нормой поведения. Спрятав лицо в ветках деревьев, он мечтал о проходящих мимо женщинах, он ждал их взглядов, дикого необузданного страха, визга. Они сами убегали от него, поэтому его действия были ненаказуемы, чем он благополучно пользовался.

Полный набор комплексов неполноценности: робость, стыдливость, сниженная самооценка, трудность в общении с девочками помешали ему проявиться как личность, и он решился на ненормативное социальное поведение, на реализацию нелепых сексуальных фантазий. Он тщательно планировал, как и где он будет ждать свою жертву, долго приноравливался к совершению акта эксгибиционизма в предвкушении оргазма.

Глупость и самоуверенность Бориса Кабанова подвели чуйку младшего лейтенанта, он считал, что только маньяк мог совершить убийство. В то утро он ещё находился на свободе. Но экспертные заключения Потапа не подтвердили причастия Паши Нелюдова к убийству. Настойчивый и уверенный в своей догадке криминалист заставил оперативников искать параллельный след. К огромной удаче при убийстве Музычук Дух оставил немало доказательств вины своего преступления.

Эксперт в полной мере представил суду доказательства виновности Ухватова: отпечатки пальцев, анализ крови, анализ спермы, тетрадь с вырванным листом, шариковую ручку, чернилами которой была написана та самая знаменитая на весь город записка.

Судебное разбирательство длилось недолго. Ухватова признали виновным в убийстве, ему назначили максимальный срок.

Потап в должности эксперт-криминалист ограждал добропорядочных граждан от преступников. Среди них были те, которых не замечали, на них было всем наплевать, их не спасла бы даже тюрьма. Мечты об идеальном обществе Потап считал утопией, но если не стремиться к идеалу можно, наблюдая за деградацией общества, растерять целые поколения, чего не могла допустить его совесть.

Безучастие властей, безразличие окружающих, халатность родителей предпочитающих разгульную жизнь семейной, считающих детей обузой и своевременное не лишение их родительских прав привело к порождению преступника. Приоритет личной жизни общественной, ограниченный интерес общества к окружающей действительности, мысли о хлебе насущном явили на свет Ухватовых. Не счесть поломанных детских судеб, о которых статистика умалчивает. Своевременная помощь юноше и принудительное лечение избавили бы его от пагубного пристрастия и комплексов, разъедающих неустойчивую психику, вернули бы ребёнку счастливое детство.

Глава XIII Петух

За недолгую жизнь Ухватов к уголовной ответственности не привлекался.

После задержания и признаний измученный допросами Дух переступил порог убогого помещения, в нос шибануло нечистотами, он увидел, как выглядит камера предварительного заключения, хотя в его доме не шибко-то чисто было. Немытая половая грязь в блошнице, засаленные стены и забрызганный кровью потолок в купе с полным отчаянием вызвали у него приступ страха сопровождавшийся ознобом и потливостью. Отдышавшись от частого сердцебиения и тошнотворного состояния, он услышал в глубине шорох. Привыкнув к темноте, он увидел в глубине камеры на сбитом из досок топчане сухощавого татуированного зека, который приподнялся на локтях и оценил снизу доверху вновь испечённого арестанта. Пренебрежительно сплюнув сквозь щель в зубах, он спросил:

– По какой статье пойдёшь, баклан?

В ответ Дух пожал плечами, думая говорить правду или промолчать.

– Колись. Я все равно разведаю, – он подошёл вплотную и резко толкнул ладонью в широкий лоб, грубо установив иерархию.

Дима отскочил в сторону, стянув штаны, выставил мужское достоинство как перед ухажёрами мамаши. Жест агрессии сокамерник истолковал как извращение и махнул сопляку меж ног. От боли из глаз Духа посыпались искры, он взвизгнул, скрючился и упал. Старшой нагнулся к уху:

– Цыц! – приблизив испещрённое морщинами лицо к полуобморочному салаге и метнув взгляд наполненный злобной яростью, пригрозил, – Ещё раз крикнешь, можешь лишиться братьев навсегда.

Прикрыв яйца руками, он просипел:

– Пошёл на х… – сделав первую ошибку в общении с закоренелым уголовником.

После роковых слов грузин запинал юное тело оставляя огромные кровоподтёки на не огрубевшей коже. Нескончаемый ужас от арестантской жизни и сокамерника достиг границ безумия. Он вдруг осознал, что некуда бежать, некому жаловаться и решил впредь быть осторожным в высказываниях.