Фатальные стратегии - [55]

Западный материализм создал гипотезу о том, что мир – это грубая материя, которая находится в состоянии алеаторного и беспорядочного движения. Наша первичная сцена мира – это сцена материи, которая остается мертвой, пока Бог не вдохнет в нее дух, смысл или энергию, сцена беспорядка, где лишь Бог может навести порядок, вырвав мир из первозданного хаоса.

«Случай содержал в себе порядок, а когда настал порядок, то он уступил свое место случаю в сотворении мира» (А. Верде[120]).

Проблема всегда заключалась в том, как из этого предполагаемого беспорядка сотворить порядок, как произвести и поддерживать в дальнейшем движение, как пробудить и производить смысл. Это наша навязчивая идея, наш идеал, а также форма нашей катастрофы (энтропия).

Ведь мысль о том, что каких-то рациональных взаимосвязей в этом мире, всегда готовом вернуться в небытие, можно добиться лишь ценой постоянных усилий, – эта гипотеза основательно пессимистическая и отчаянная. Даже Богу это надоело. «Случай утомляет Бога», как сказал один теолог по поводу запрета азартных игр. Даже Бог уже не может бороться со случайностью (в последнее время он сдался и допустил, чтобы упрочился взгляд на мир как сугубо алеаторное явление). У такого отправного пункта нет иного результата. Если допустить, что для [ин]формирования вселенной, для создания осмысленных взаимосвязей, шатких островков анти-случайности необходима определенная энергия, то рано или поздно эта энергия исчерпается, и даже у Бога не будет достаточно сил чтобы противостоять уничтожению смысла. Всякий отступился бы, поэтому и Бог прекратил борьбу, отступив перед вторжением вселенной, которая лишена смысла. Бог не возмущен, оскорблен или поражен случайностью, она не представляет для него угрозу, он утомился. Изумительно!

Но можно интерпретировать эту отличную фразу и по-другому. Бог утомлен не борьбой со случаем – он утомился его создавать: целую вечность он посвятил этой задаче, потому что на самом деле нет никакой случайности, и если нужно ее создать, то сделать это может лишь Бог, ведь это сверхчеловеческая задача.

Создавать случай, чтобы все вещи не вступали в обязательные и непрерывные взаимосвязи – для людей, в счастье или в горе, такое было бы невыносимо. Создавать случай, чтобы люди могли играть и верить в удачу или неудачу, играть и быть свободными от чувства вины. Существует жизненная необходимость верить в возможность несчастного случая, чисто случайного, акцидентального[121] и безразличного, за который не надо отвечать, например такого, как смерть близкого человека, превратность судьбы, стихийное бедствие: если, кроме того, что эти события «никогда не приходят в одиночку», они еще и должны приписываться какой-то воле, объективному или субъективному вредительству, даже для Бога какое бремя, какая ноша, какое увеличение ответственности и вины, уже нигде нет больше невинности становления! Первобытные люди верили в такое мировое устройство, в мир всемогущества мысли и воли, без малейшей случайности, но они и жили в мире магии и жестокости. Случай позволяет нам передохнуть: никто не хотел этого – какое облегчение! Таким образом именно Бог в своем неизмеримом сострадании и дает нам случай. О событии, от которого хотели бы избавиться, часто так и говорят: «Такова воля Божья» (то есть ничья). Но Бог наконец утомился выражать свою волю, поэтому, вполне возможно, время от времени он отзывает свою волю и отдает мир во власть закона вещей, то есть полного предопределения.

Предположение случайности – это предположение еще более экстраординарного Бога, чем тот, который своей волей упорядочивает все вещи, чем Бог универсального предопределения, провиденциальной или роковой взаимосвязанности всех вещей. Потому что для вещей нет ничего легче, чем взаимосвязываться, чем метаморфизироваться друг в друга. Чтобы помешать этому, чтобы добиться исключительно акцидентального мира, нужно допустить бесконечную волю и энергию, сам Бог не справился бы до конца с этой фантастической задачей – изолировать все частицы, отменить все последовательности, все разрозненные соблазны и поддерживать абсолютное господство случайности. Насколько, в сущности, искусственное творение этот случай, и как мало шансов на то, что он существует (так же мало, как и шансов на то, что существует Бог).

Бог, наш рациональный и рационалистический Бог, очевидно, бессилен упорядочить ход вещей. Смысл его существования заключался в том, чтобы обеспечивать и освящать некие причинные связи, которые позволяли бы ему вершить над миром Страшный суд, в том, чтобы рассеивать в определенные моменты мглу, которая помутняла его световое восприятие хаоса, в том, чтобы давать возможность возникнуть минимальному различию между Добром и Злом, но Дьявол постоянно нарушал этот кропотливый распорядок, но соблазн беспрестанно размывал это различие между Добром и Злом; не удивительно, что этот Бог умер, оставив после себя совершенно свободный и алеаторный мир, упорядочивать вещи в котором поручил слепому божеству по имени Случай.

Бог так и не выполнил своих обещаний. Он должен был быть причиной всех вещей, а в конце концов дошел до того, что то, что совершается без причины, то, что происходит в крайне редких и маловероятных случаях, стало намного более нагружено смыслом чем то, что происходит согласно своей причине. То, что происходит случайно, приобретает такой смысл и интенсивность, которые мы уже не придаем мотивированным событиям. В слишком детерминированном, чересчур упорядоченном мире случай является творцом спецэффектов, он и сам по себе спецэффект, для воображаемого он приобретает совершенство несчастного случая (так же как среди целого ряда объектов только пропущенный объект приобретает особую ценность). Таким образом мы находимся в парадоксальном мире, где акцидентальная вещь приобретает больший смысл, больший шарм, чем интеллигибельные взаимосвязи. Но возможно, сама ситуация носит циклический характер [conjoncturelle]: тот шарм и высший смысл, который мы находим в несчастном случае, ироническое и дьявольское удовольствие от случайных совпадений, вероятно могут сравниться лишь с тем удовольствием, которое испытал первый ум [esprit], обнаруживший в хаотичном мире первую причинную связь. В свое время это был Дьявол, за что и должен был гореть в аду.