Фашистские шпионы - [6]

Он зверски цепок, этот «труженик». Он уговаривал отца не бросать торговлю, сам ее держал после смерти родителя. Когда стало невмоготу торговать в одиночку, вступил в компанию с другим торговцем; когда тот ушел, сменил еще троих, но продолжал торговать. И только после того, как потребительская кооперация раздавила его, он отступил, и полетела прахом торговля с расписной вывеской «Наследники Мочаловы».

Цепкий, он сообразил, что в открытую с советской властью драться нельзя. И забрался в свою скорлупу.

Вместо торговца и богатея Петра Ивановича Мочалова в селе жил незаметный учитель физики. В школе он появлялся за две минуты до звонка, на собрания приходил раньше других, членские взносы в профсоюз платил всегда вперед. Словом, был тошнотворно «лоялен». Правда, иногда он невзначай бросал словесные камни в тех, кто отнял у него прежнюю жизнь. Но делал он это осторожно, внимательно приглядываясь к людям, боясь «прошибиться».

И никогда, может быть, в селе не вспомнили бы о бывшем торговце Мочалове, не начнись война. Дьявольская военная машина фашизма, подминая и сжигая все живое на своем пути, доковыляла и до его села Рогачева. Она прогрохотала по селу десятками бронированных чудовищ, прострекотала автоматами, осветила мирные дома у подмосковного шоссе заревом пожарищ.

И нет мирного села, нет тихих домов, нет веселых людей. Согнанные в холодный полумрак церковных подвалов, старики, женщины и дети жались в смертельном страхе друг к другу, а в это время шайка мародеров, составляющих авангард гитлеровской грабьармии, «организовывала» мясо и чулки, кастрюли и полушубки, валенки и женские сорочки, молоко и ватные одеяла.

Вымерло село. Молчанием и настороженными взглядами встречали колхозники оккупантов. А по вечерам только крик насилуемой женщины оглашал село да щелкал мотоцикл с коляской, полной награбленного добра.

Но вот по площади мимо церкви и торгового дома своих родителей пробежал человек в потертой каракулевой шапчонке, в стареньком пальто с поднятым воротником. Просеменил по крылечку здания немецкой комендатуры и волчком ввертелся в дом.

Сын и внук торговцев понравился подвыпившему немецкому обер-лейтенанту. Особенно понравились немецкому «хозяину» рабские потуги посетителя выловить в своей отравленной алкоголем памяти исковерканные немецкие слова и сложить их в фразы, выражавшие покорность и желание служить, служить и служить. Они быстро нашли общий язык.

— Вы будете староста, — сказал обер-лейтенант.

Так началось их «сотрудничество». Лейтенант приказывал, староста исполнял. Высунув язык, он бегал по селу в поисках единомышленников. Их не было. Тогда он вспомнил имена пары жалких трусов и включил их в магистрат.

В первый же вечер новоиспеченный староста организовал охрану «порядка». Так требовал обер-лейтенант: «Чтобы не было пожаров, чтобы не появлялись партизаны». Но в первую же ночь появились партизаны и была сожжена аптека, в которой гнездился предатель. Староста умел угождать. Недаром у него, как он говорит, «торговая закваска». Он подсказал: «Надо припугнуть». Обер-лейтенант остался доволен: «такой случай». И вот на улицу вырвалась группа пьяных палачей с автоматами. Завидев мальчугана, коловшего дрова, они потащили его в строй. В строю уже стоял сорокалетний колхозник, несший воду домой. Тут же на улице валялись брошенные ведра. Так набрали десять ни в чем неповинных людей.

Самому младшему не было еще и семнадцати лет, самому старшему — 40. Их повели за дома, к большой воронке от авиационной бомбы, с профессиональным хладнокровием расстреляли из автоматов и свалили в яму. Среди бела дня. А вечером староста объявил, что «в следующий раз будут расстреляны 20 человек, затем 30 и так далее».

Обер-лейтенант повеселел. Еще тише стало в селе. И не знал обер-лейтенант, что кроется за этой тишиной.

Домой приполз 17-летний Коля Макаров. Раненый в предплечье, он уцелел и рассказал людям правду о расстреле. Правда эта по невидимым нитям проникла в лес, где в чаще меж вековыми деревьями засели партизаны. Они готовили новые сюрпризы немцам и их холопу.

А холоп лез из кожи вон. Из банка в комендатуру перекочевали канцелярские принадлежности, из промысловой артели — керосин, из леспромхоза — доски, из колхозных амбаров — хлеб, из домов колхозников — снедь. Холоп уже сам пытался обжиться. Он переехал из ближнего села, куда бежал от бомбардировки, в «центр». Он мечтал об отдельном домике, корове и вывеске «Наследники Мочалова». Но мечты остались мечтами. У канала шел бой, близились его раскаты, и вот запылал в селе немецкий госпиталь. Убегая, фашисты не успели забрать своих раненых и сожгли их живьем, с жестокостью истинных каннибалов — подперев двери госпитали крепкими оглоблями, поджигая сразу со всех углов. Запах жареного мяса разнесся по селу. Горели дома, горели брошенные фашистами машины, горели танки. В село вестником победы ворвался молодой лейтенант с группой автоматчиков.

Никто не знает его фамилии, но пройдите по Рогачеву — и сколько хороших рассказов вы услышите об этом мужественном человеке. Он прошел село с восточного его края до западного, гранатой и хлесткой автоматной очередью выбивая захватчиков из домов и подвалов.