Фарьябский дневник. Дни и ночи Афгана - [8]

— «Я не вижу причин, — писал Робертсу вице-король Индии лорд Литтон в начале 1880 года, — почему бы нам не следовало тотчас по прибытии в Кабул заняться приготовлением нашего ухода из этой мышеловки».

До конца 1880 года продолжалась вторая англо-афганская война. Только после полного поражения под Кандагаром, когда афганская армия перестала существовать, над горами воцарил недолгий относительный мир. Британский ставленник Абдурахман-Хан полностью подчинившийся воле вице-короля Индии ни в какие сношения с соседними странами больше не вступал.

Занятие русскими войсками Мерва в 1884 году вызвало в правительственных кругах Великобритании большую тревогу, в связи с тем, что располагаясь на пересечении множества караванных путей этот город был, по сути дела, ключом к торговле с Востоком. Англичане начали военные приготовления. Через год между Россией и Англией вспыхнул очередной конфликт, в который вновь был втянут Афганистан. Конфликт этот завершился вооруженным столкновением русских и афганских войск и занятием Кушки генералом Комаровым. В который уже раз «козлом отпущения» оказался Афганистан, лишившийся Пендинского оазиса.

Все это, в конечном и целом, привело к тому, что у афганцев сложилось вполне устоявшееся мнение в отношении к своему северному соседу. Ненависть правящих кругов к России была настолько сильна, что «присланного генералом Ивановым туземца с письмом эмиру Хабибулле, сыну и наследнику Абдурахман-Хана, пришлось взять под свое покровительство, так как присутствующие на дурбаре афганцы хотели предать его смерти».

В дальнейшем ни попытки генерал-губернатора Иванова, ни другие какие-либо действия Русского правительства направленные на урегулирование торговых и других отношений с Афганистаном ни к чему не привели. Но это не говорит о том, что афганская карта была выброшена из колоды имперских устремлений России на Восток. Совсем нет. Вместе с другими луноликими козырными картинками она придерживалась до поры — до времени, чтобы в удобное время, вместе с другими, быть выложенной на стол для окончательного разгрома противника.

Империя, подчиняясь закону самосохранения, должна или расширяться (что неуклонно продолжалось на протяжении вот уже нескольких столетий) или распадаться. Другого не дано. Вследствие этого к концу XIX века, прибрав к рукам земли Дальнего Востока и Сибири император положил глаз на Восток. С методической настойчивостью были покорены независимые государства Средней Азии — Хива, Бухара и Коканд.

Не смотря на всяческие препятствия чинимые англичанами на очереди скоро вновь стал Афганистан. И деятельность по вовлечению этой свободолюбивой страны в лоно Российской империи велась не только в торговой или военной областях. Правительственные эмиссары, большие и маленькие с помощью подкупленной азиатской знати пытались перетянуть на свою сторону если не народ полностью, то хотя бы племя или род. И это зачастую им удавалось.

Наиболее характерным примером такой политики является обращение ста туркменских старшин и родовых авторитетов к Белому царю с тем, чтобы он взял под свое покровительство земли туркмен находящиеся по обе стороны Аму-Дарьи, в том числе и относящиеся к северным провинциям Афганистана. Только подписание Конвенции 1907 года о разделе сфер влияний на Востоке не позволило России взять в свое подданство афганских туркмен.

Дальнейшему освоению Востока помешала революция 1917 года, которая разрушив символы империи и, упразднив ее структуру, тем не менее, не смогла уничтожить главного — имперских амбиций, которые вскоре перекочевали из кабинетов и собраний политиков в полонизированные умы масс.

К первой четверти ХХ века фантазий и прожектов покорения восточных земель было сочинено и опубликовано предостаточно. Вслед за Пушкиным, объявившим, что рано или поздно «сбудется для нас химерический план Наполеона в рассуждении завоевания Индии», о том же грезилось и другим русским авторам, в частности Ивану Бунину с его вечной тоской по общей арийской Прародине, с его пожизненной тягой в Индию, где «обитали наши пращуры» где любой из нас может испытав «сильное, живое чувство первобытного, теплого, райского».

Многие из них в своих утопических романах рубили окно в Азию и омывали сапоги в Индийском океане, предварительно утопив в нем ненавистных англичан.

Возможно, подобные книжки в детстве были любимым чтением наших будущих революционеров. Во всяком случае летом 1919 года, в разгар гражданской войны, Троцкий сочинил секретный меморандум, в котором предлагал радикально изменить направление революционной экспансии — с Запада на Восток — и начать «подготовку военного удара, на помощь индусской революции», срочно сформировав «конный корпус (30 000 — 40 000 всадников) с расчетом бросить его на Индию», поскольку-де «международная обстановка складывается так, что путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии».

План Троцкого, как известно, не был осуществлен, зато еще в двадцатые-тридцатые годы тема экспорта революции в Индию перекочевала в советскую фантастику. «Всем! Всем! Всем! Английские колониальные власти изгнаны из Индии. Русская Красная Армия перешла границы Индии и спешит на помощь повстанцам. Да здравствует всемирная революция!.. Индусским восстанием руководят 50 тысяч комсомольцев, окончивших в Москве Коммунистический Университет Трудящихся Востока и владеющих всеми языками Индии. Комсомольцы проникли через Хайберский проход… Через неделю над Калькуттой развевались красные знамена… Советский Союз Индии…»