Фарватер - [21]
– Женщина дурною не бывает, Регина Дмитриевна, – всё зависит от обстоятельств, – решительно возразил Георгий. – Если корабль, пусть даже суденышко, на котором можно плыть по реке жизни, какой-нибудь Грушеньке или Анне Францевне не уготовлен, то захватывают его сами, по-пиратски, не стесняясь в средствах. А иначе что ж – тонуть?!
– Давайте-ка я лучше вас под руку возьму и пойдем молча, не то поссоримся, совсем чуть-чуть осталось… Как два таких упрямых человека смогли друг друга полюбить?
– А мы и не полюбили…
– Это еще что такое?!
– Мы просто поняли, что появились на свет в один и тот же день исключительно друг для друга…
– Спасибо вам за это признание… – И замолчала, потому что на глаза навернулись слезы.
Через неделю:
– Перечитала я многое из Куприна. Кажется, ошибалась немного, недооценивала его… и то, что вам близка такая литература, готова, пожалуй, понять и принять… А вот аппетит ваш зверский просто обожаю! Это счастье – вас кормить.
– Да, Ганна превосходно готовит, а вы еще лучше потчуете. Кстати, и я пошел вам навстречу: еще раз взялся за Мережковского.
– И как?
– Сразу скажу: не пустосвятство. Но все же, Регина Дмитриевна, чуть бы ему поменьше «высокого штиля», чуть побольше жизни!
– Господи, вы неисправимы!
– Исправился бы, ежели б вы меня не по Мережковскому любили, не так бы высоко! – гнул он свое.
– Не могу не так, – вздохнула в ответ.
Особенно Георгия возмущала ее манера обсуждать с ним темы, по которым не находила когда-то согласия с мужем.
Неужели же не понимает, что он, Бучнев, – тот самый «пароход», который из исходного пункта «А» обязательно дойдет до намеченного пункта «В»… Не то что ее супруг, способный порскнуть в любую минуту…
Отлично понимала! Однако, вопреки любимой отцом и совсем не воинственной поговорке «Не буди лихо, пока оно тихо», теребила Бучнева небезопасными вопросами, ясно чувствуя, как они его раздражают.
И не получалось у нее забыть о Рудольфе, на всех парах несущемся к «маршальскому величию», о котором толковал когда-то полковник Соловьев. Почему-то именно теперь, когда привычно ноющую рану взялось залечить самое целебное из возможных снадобий – любовь другого, настоящего мужчины… она, эта рана, вновь стала лихорадяще свежей.
– Как вы думаете, что имел в виду Рудольф, когда говорил, что герои Достоевского вдавлены в тесноту и от этого вся их маета?
– Помилуйте, опять вы о муже! – едва не застонал Георгий. – Почему бы не вспомнить об отце вашем или о братьях? О деде моем не поговорить, наконец? И зачем опять о Достоевском? Почему не о Гарине-Михайловском, к примеру, с его героями – толковыми инженерами?
– Георгий Николаевич, милый, не отвечайте вопросами на вопрос. Что поделаешь, если мне не интересны толковые инженеры?
– Зря, Регина Дмитриевна, не интересны, ими теперь все определяется!.. Хорошо, я согласен в последний раз о Достоевском, только о муже вашем – более никогда, не хочу о нем, как же вы не понимаете?!
– Понимаю. Но с кем же мне делиться плохим, как не с вами?
– Где Иван Карамазов излагал брату свою знаменитую «поэму» о Великом инквизиторе?
– Кажется, в трактире, не помню.
– А вот Рудольф ваш наверняка помнил, – проворчал Бучнев, – оттого и умозаключение свое сделал. Могли бы у него уточнить, а не меня мучить.
– Вы располагаете к глупым женским вопросам, а муж – нет. Заметьте, однако, что сами сейчас о нем заговорили!
– Вот и «тьфу» на меня за это!.. Действительно, в трактире излагал, в огороженном ширмами месте у окошка. Снуют неопрятные половые, откупориваются пивные бутылки, стучат бильярдные шары, гудит оргáн, из которого, как вы понимаете, музыка льется совсем не духовная… ну а из окна – вид на грязную и немощеную площадь… хотя не исключаю, что мощеную, однако точно уж грязную, какая другая может быть в городе с названием Скотопригоньевск? Трактир, кстати, тоже поименован весьма обличительно: «Столичный город». Где ж, мол, еще средоточие пороков, как не в столицах?.. В таком вот месте идет разговор о Царстве Божьем, о пути к нему, пролегающем, надо полагать, через город, в котором пригоняемый скот превращается в туши. И обратите внимание, встреча Великого инквизитора с Христом тоже происходит на площади, средневековой, не менее, конечно же, загаженной, чем площадь Скотопригоньевска. А продолжается в каземате, в сравнении с которым огороженное ширмой место в трактире «Столичный город» – просторно донельзя…
– Вы безбожно, именно безбожно утрируете! И в этом своем раже забываете, что рядом с городом – монастырь, святое место!
– Не забываю, вовсе нет, потому что это крайне важно! – воодушевился Георгий. – Да, монастырь, а в нем чудесный старец, исполненный святости и всепрощения, и теплится надежда, что можно, можно вырваться из Скотопригоньевска… ан нет! Труп скончавшегося Зосимы оказался, что вполне естественно, тленен – и от этого в умах смятение: «Не свят был старец, не свят…» И понимаешь: если уж великий духом Зосима из-за подобной языческой чуши оказался не свят, то нет, не вырваться. Никому не взмыть над скотопригоньевской грязью.
– И опять утрируете! – возмущалась Рина. – Не смогу, может быть, это объяснить, но отлично чувствую! Да и что бы изменилось, встреться братья не в трактире, а в чистом поле?! Или высоко в горах?! Или на опушке леса?!
«Ромео и Джульетта» и «Гамлет», «Отелло» и «Король Лир», «Зимняя сказка» и «Буря» и много-много других знаменитых пьес… Так все-таки кто же автор гениальных трагедий и волнующих драм, уже более четырех веков привлекающих внимание зрителей и читателей? Не очень заметный актер Уилл Шакспер, родившийся в Стратфорде-на-Эйвоне, почти всю жизнь проживший в Лондоне, но в 1612 году вернувшийся в родной город и умерший там 23 апреля 1616 года? Или писавший под псевдонимом Shakespeare некто высокородный и высокообразованный (в число «драматургов» включали королеву Елизавету, Фрэнсиса Бэкона, Кристофера Марло, графа Саутгемптона, Мэри Герберт Сидни, графиню Пемброк, графа Ратленда и его жену Элизабет, – и это далеко не полный перечень)? В новой книге Марка Берколайко к разгадке тайны авторства случайно прикоснулся молодой ученый из XXII столетия, который с помощью устройства, улавливающего звуки из далекого прошлого, услышал, как создавались шедевры.
Благодаря собственной глупости и неосторожности охотник Блэйк по кличке Доброхот попадает в передрягу и оказывается втянут в противостояние могущественных лесных ведьм и кровожадных оборотней. У тех и других свои виды на "гостя". И те, и другие жаждут использовать его для достижения личных целей. И единственный, в чьих силах помочь охотнику, указав выход из гибельного тупика, - это его собственный Внутренний Голос.
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».
В VIP-отеле для особых персон служит официант по прозвищу Кушать Подано. Красивый и обаятельный, он способен расположить к себе любого постояльца, будь то российский олигарх, испанская авантюристка, сын нацистского преступника или неаполитанский мафиозо. Кушать Подано мастерски проникает в сердца клиентов, он без слов понимает, чего именно от него хотят, и безоговорочно исполняет все желания. Взамен постояльцы открывают официанту свои души — порой черные, страшные, а порой отчаянно несчастные. Они доверяют ему удивительные и во многом узнаваемые истории своих неправедных жизней.
Один Бог знает, как там – в Афгане, в атмосфере, пропитанной прогорклой пылью, на иссушенной, истерзанной земле, где в клочья рвался и горел металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно было устлать поле, где бойцы общались друг с другом только криком и матом, – как там могли выжить женщины; мало того! Как они могли любить и быть любимыми, как не выцвели, не увяли, не превратились в пыль? Один Бог знает, один Бог… Очень сильный, проникновенный, искренний роман об афганской войне и о любви – о несвоевременной, обреченной, неуместной любви русского офицера и узбекской девушки, чувства которых наперекор всему взошли на пепелище.Книга также выходила под названиями «“Двухсотый”», «ППЖ.
Лето 1915 года. Германцы 200 дней осаждают крепость Осовец, но, несмотря на ураганный артиллерийский огонь, наш гарнизон отбивает все атаки. И тогда немецкое командование решается применить боевые газы. Враг уверен, что отравленные хлором русские прекратят сопротивление. Но когда немецкие полки двинулись на последний штурм – навстречу им из ядовитого облака поднялись русские цепи. Задыхаясь от мучительного кашля и захлебываясь кровью, полуослепшие от химических ожогов, обреченные на мучительную смерть, русские солдаты идут в штыки, обратив германцев в паническое бегство!..Читайте первый роман-эпопею о легендарной «АТАКЕ МЕРТВЕЦОВ» и героической обороне крепости Осовец, сравнимой с подвигами Севастополя и Брестской крепости.
События на Юго-Востоке Украины приобретают черты гражданской войны. Киев, заручившись поддержкой Америки, обстреливает города тяжелой артиллерией. Множатся жертвы среди мирного населения. Растет ожесточение схватки. Куда ведет нас война на Украине? Как мы в России можем предотвратить жестокие бомбардировки, гибель детей и женщин? Главный герой романа россиянин Николай Рябинин пытается найти ответы на эти вопросы. Он берет отпуск и отправляется на Донбасс воевать за ополченцев. В первом же бою все однополчане Рябинина погибают.