Фартовые бабочки - [13]

— Ты опять спутал, Карпыч. После «фигуры» не о суковатом дереве говорится, а о том, что мал золотник, да дорог.

— На этот счет, Дмитрич, так тебе отвечу: у кого об чем голова болит, тот про то и говорит. Возьми участкового Кухнина, к примеру. У него постоянные разговоры, что денег мало получает. Мне же о «золотниках» совсем не интересно язык мозолить. Приятнее о женщинах потрепаться. Я в молодости шибко их обожал. Поэтому, извиняй, твою поправку не принимаю.

— В таком случае, давай поговорим о продавщицах из «Марианны». Что о них можешь сказать?

— Все могу… Фартовые бабочки, везучие. Не пришибли рэкетиры Майю?

— Пришибли.

— Сильно?

— До смерти.

— Убили, что ли?.. Ай-яй-яй!.. — Купчик сокрушенно покачал головой. — На этот раз, выходит, крупно ей не повезло. А жалко. Хорошая была деваха, обходительная. Она, признаться, лично мне больше нравилась, чем Ритка Календина. Всегда в короткой юбочке, ножки — загляденье. А у Ритки с ногами, видать, неважнецки обстоит дело. Никогда в юбке ее не видел. Постоянно джинсы таскает или белые клеши. Как у старинных моряков, гачи по полметра шириной. Но зато у Календиной грудь соблазнительней, чем у Шелковниковой. Она будто специально ее выпячивает.

— По этой части Настя Веснина, пожалуй; всех переплюнула, — сказал Голубев.

— Тут ты прав. У Настёнки есть, что мужику поокучивать. В мамку удалась. Верочка Веснина такой же, пухлой, была. Росточком от горшка два вершка, а титьки по пуду. К тому же, малость с приветом. Считать до конца жизни не научилась. Лишь в деньгах понимала, а так… один, два, три и дальше — много. Однажды прибегает ко мне, глазенки вытаращила и вроде по секрету сообщает: «Утром испекла пять пирожков. Пока морковку в огороде полола, на столе из пяти осталось только семь. Кто-то сожрал».

— По-моему, умом Настя тоже не очень далеко ушла от родительницы. Или ошибаюсь?

— Если и ошибаешься, то не слишком. Конечно, по сравнению с мамкой, Настёнка хотя и через пень-колоду, но школу одолела. Считать научилась. В других же вопросах бестолковая и по жизни ни к чему серьезному не стремится. Способностей — кот наплакал. Прошлый год Паша Таловский надумал обучить ее вождению грузовика. Так, не поверишь, она в первый же телеграфный столб бампером въехала. Во где шуму было. Паша как спустил матерную овчарку! А Настёнка — еще хлеще: «Ты, падло, меня не блядионь!» И пошла крыть Пашу в христа-бога-мать… Старухи, наблюдавшие тот собачий концерт, аж креститься стали. Таким вот экзаменом шоферское обучение Настенки закончилось. И дружба с Пашей увяла.

— До этого они дружили?

— Еще как! Настёнка ради Таловского из Новосибирска домой вернулась. Паша аккурат тогда «Марианну» строил. Хозяином хотел стать, а Настёнка в хозяйки к нему силком набивалась.

— Юморная была бы парочка, — Голубев улыбнулся. — Слон и Моська.

— Не улыбайся. Насчет слона юмора нет. Мышь копны не боится. Природа так распоряжается. Малые ростом тянутся к большим, а большие — к малым. Моя жинка тоже на меховую шапку выше меня и ничего. Жизнь прожили, детей вырастили и внуки уже женихаются. Вот, если б у Настёнки с Пашей зародилось потомство не в рост, а вширь, тут бы юмор появился. Новая человеческая порода могла возникнуть, у которой толщина больше роста…

— Долго Настя в Новосибирске жила? — поворачивая разговор в нужное русло, спросил Слава.

— Кажись, года полтора или два. Где работала, не знаю, но деньжата вроде водились. Изредка, бывало, приедет, пошикует денек-другой с местными бездельниками и опять — на заработки.

— С парнями шиковала?

— Ясно дело, не с девками. Это она под надзором Жанны Мерцаловой, когда в «Марианну» устроилась, притихла, дисциплинированной стала. А до того, считай, на каждого, кто подмигнет; бросалась грудью, как Матросов на дзот.

— Кроме уборщицы, другой работы не нашла?

— Она и не искала. На умственную работу Настёнка не способна. Магазин же привлек ее тем, что Жанна хорошо платит. Оклад чуть меньше моей пенсии да каждый квартал такая же премия. Сама мне хвалилась.

— Не соврала?

— Не должна бы. У Настенки не только грудь, но и душа всегда нараспашку. Если и приврет, то самую малость. На большое вранье ума не хватает.

— Продавщицы тоже хорошо зарабатывают?

— Конечно! У Майи спрашивал. Сказала, деньги для них не проблема… — Купчик тяжело вздохнул. — Ай-яй-яй, жалко Шелковникову. Бывало, захожу в магазин, поздороваюсь. Она сразу: «Здравствуйте, Пимен Карпович, что брать будете?» А Ритка Календина встречает по-иному: «Привет. Опять «Амаретту»?»… Гордая характером. Хотя и улыбается, но себе на уме. И умом — не чета Настёнке, сообразительная. В отношениях с мужским полом — тоже на высоте, неподступная. Прошлую неделю внук из Новосибирска у меня гостевал. Ростом, как и я, не вышел, но по любопытству к женщинам в деда уродился. Увидал обольстительных соседок и засучил ногами. Особенно Ритка ему приглянулась. Уж он и в магазине к ней маслился, и вечерами гитарой дома завлекал, и на пляж ездил. Даже на телевизионное кино снял в одном купальничке, а дальше не получилось. Так и уехал не солоно хлебавши. Под тридцать лет парню, а жениться палкой не заставишь.