Фархад и Ширин - [11]

Шрифт
Интервал

Он поднялся, и тут же в прах лицом
Пред матерью упал и пред отцом,
И ноги их смиренно целовал,
И плача о прощенье умолял.
И счастливы, что милый сын их жив,
Его утешив и благословив,
Родители и все, кто были там,
Ушли спокойно по своим делам…
* * *
Хоть искренне отречься был бы рад
От своего желания Фархад,
Хоть был он отягчен виной большой —
Однако же всем сердцем, всей душой
Он к зеркалу тому прикован был,
И стыд и смерть принять готов он был.
Он искушенья не преоборол,
И снова доступ к зеркалу обрел —
И снова жадно заглянул в него.
Но было зеркало чудес мертво!
Сократ был прав: из зеркала чудес
Волшебный образ навсегда исчез.
И тут царевич понял: он навек
В страданья ввергнут, обречен навек,
И не спастись от роковой тоски,
Хоть разорвал бы сам себя в куски.
Он размышлял: «Раз жребий мой таков,
И страсти не расторгнуть мне оков,
И смерть моя хоть и близка, но все ж
Вонзит не сразу избавленья нож,
То до того, пока от жгучих дум
Еще не вовсе потерял я ум
И не совсем лишился воли я, —
Обдумать должен все тем боле я.
Благоразумным быть мой долг теперь,
Лишь этот путь сулит мне толк теперь,
Лишь так отца утешить я смогу.
Что из того, что сразу убегу?
Куда уйду один? Где скрыться мне?
Шах разошлет гонцов по всей стране,
Войска он двинет по моим следам,
Схватить меня он даст приказ войскам…
И, несомненно, через два-три дня
В любом убежище найдут меня.
А если вынуть меч и в бой вступить, —
За что же подневольный люд губить?
Ужель народу за любовь его
Моей наградой будет кровь его?
Себя на жертву лучше мне обречь,
Чем на родной народ обрушить меч!
Пусть шах-отец меня потом простит.
Ведь все равно меня замучит стыд.
В лицо народу как я погляжу,
Что богу я в конце концов скажу?
А если б и пойти на тяжкий грех
И обнажить свой меч — один на всех, —
То сколько бы невинных ни убить,
Мне все же победителем не быть!
Я буду схвачен. Если даже шах
И не казнит, — возьмет под стражу шах.
А может быть и так: признает суд,
Что я безумен, — в цепи закуют.
И сколько б я ни клялся, что здоров, —
Как докажу! Закон страны суров.
Себя пока я должен оберечь,
Свои поступки обуздать и речь!..»
Увы, не знал он, что любовь сама
На ветер пустит доводы ума…
* * *
Быть пьяным, кравчий, мой обычай стал,
С тех пор как от ума я притчей стал!
Вина любви губительной налей,
Но от ума избавь меня скорей!

ГЛАВА XXVII

ВРАЧИ ПОСЫЛАЮТ ФАРХАДА НА ОСТРОВА

Болезнь Фархада. Совещание врачей.

Необходим влажный морской климат.

Тайная надежда Фархада

ГЛАВА XXVIII

КОРАБЛЕКРУШЕНИЕ

Морская гавань.

Хаканская флотилия выходит в плавание.

Море и морские чудища. Зловещий ветер.

Хакан не успевает пересесть в челн.

Волна уносит Фархада в бушующее море.

Описание морской бури. Гибель флотилии

Жемчужину редчайшую для нас
Извлек нырнувший в море водолаз…
* * *
Для путешествия морского все
Уже закончено, готово все…
Пошли большие корабли вперед —
За каждым забурлил водоворот.
Пошли за ними стаями челны.
Волнами их вздымаемы, челны
Качались так, как если б в этот час
Удар подземный весь Китай потряс.
Морское дело знают моряки:
Им весла — то, что рыбам плавники.
Усердно корабельщики гребли,
Неслись, волну взрезая, корабли,
Неслись челны — и каждый, словно конь, —
Разбрызгивая водяной огонь…
Два дня, две ночи плыли корабли.
Все ближе к цели были корабли.
Сильней вздувает ветер паруса,
Волна морская, словно бирюза:
Сливаются с водой края небес.
Открылся для Фархада мир чудес:
И вёсел плеск, и мачт высоких скрип,
И вид шныряющих диковин-рыб.
Посмотришь — сердце в ужасе замрет:
Страшилища неведомых пород!
Плывут, как будто горы-острова,
А присмотрись — живые существа.
То — рыбы, а не горные хребты,
Как волны, их узорные хребты.
А скорость их! Небесный метеор
В своем паденье не настолько скор.
Те безобразьем отвращают, те
Ни с чем нельзя сравнить по красоте, —
Так изумительна окраска их,
Все очертанья, вся оснастка их.
Вокруг кишели тучи мелких рыб.
Всю эту мелочь мы сравнить могли б
С густой травой, что буйно, без числа
Вкруг мощных кипарисов проросла.
Немало в море и Фархад и шах
Встречали исполинских черепах.
Их костяные страшные тела
Вздымались над водой, как купола,
Что так вселенский зодчий воздвигал
И сам в пучину моря низвергал.
И неуклюже плавающих вкось
Им видеть в море крабов довелось.
Столкнется с черепахой краб порой —
Столкнулась, ты б сказал, гора с горой.
За рыбами, как тигры вод морских,
Акулы шли и пожирали их.
Их тело — как гранитная гора,
А кожа их — шершавая кора,
И вся в шипах. А пасть откроют — в ней
Не счесть зубов… нет, не зубов — гвоздей!
А на спине — плавник стоит торчком, —
Зови его пилой, — не плавником.
Нет! Копья полчищ моря — тот плавник,
Зубцы твердыни горя — тот плавник!
Вокруг морских собак бурлит всегда,
Как муравейник вкруг змеи, вода.
На суше много хищников живет,
Но их не меньше и в пучине вод.
Кто нужным счел и воды населять,
Оплел сетями и морскую гладь…
* * *
Так, наблюдая чудеса везде,
Два дня уж плыли шах и шах-заде.
Однако их на бедствия обрек
В делах своих непостижимый рок.
Недобрым резким ветром дунул юг, —
Морская буря разразилась вдруг.
И ужаснулись даже моряки,
И, разрывая ворот, старики
В отчаянье докладывали так:
«Приметы знает опытный моряк:
Бушует эта буря раз в сто лет, —
Добра не ждать, а ждать великих бед!»

Еще от автора Алишер Навои
Язык птиц

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Семь планет

«Семь планет» — предпоследняя поэма «Пятерицы». Это остросюжетное многоплановое произведение, в котором ход повествования перебивается семью вставными новеллами в стихах. Причем каждая из них, при ее самостоятельном характере, связана с главной сюжетной линией поэмы, в центре которой история любви шаха Бахрама Гура и невольницы по имени Диларам.


Поэмы

Удивительно широк и многогранен круг творческих интересов и поисков Навои. Он — поэт и мыслитель, ученый историк и лингвист, естествоиспытатель и теоретик литературы, музыки, государства и права, политический деятель. В своем творчестве он старался всесторонне и глубоко отображать действительность во всем ее многообразии. Нет ни одного более или менее заслуживающего внимания вопроса общественной жизни, человековедения своего времени, о котором не сказал бы своего слова и не определил бы своего отношения к нему Навои.


Смятение праведных

«Смятение праведных» — первая поэма, включенная в «Пятерицу», является как бы теоретической программой для последующих поэм.В начале произведения автор выдвигает мысль о том, что из всех существ самым ценным и совершенным является человек. В последующих разделах поэмы он высказывается о назначении литературы, об эстетическом отношении к действительности, а в специальных главах удивительно реалистически описывает и обличает образ мысли и жизни правителей, придворных, духовенства и богачей, то есть тех, кто занимал господствующее положение в обществе.Многие главы в поэме посвящаются щедрости, благопристойности, воздержанности, любви, верности, преданности, правдивости, пользе знаний, красоте родного края, ценности жизни, а также осуждению алчности, корыстолюбия, эгоизма, праздного образа жизни.


Газели

В произведениях Алишера Навои тюркский стих достиг вершин художественности, — его газели отличает филигранная обработка, виртуозная инструментовка, семантическая игра, свежесть метафор.


Стена Искандара

«Стена Искандара», пятая, последняя, поэма «Пятерицы», — объемное многоплановое эпическое произведение, в котором нашли свое отражение основные вопросы, волновавшие умы и сердца людей того далекого времени и представляет собой подлинную энциклопедию общественной жизни и мыслей эпохи Навои.Главным героем поэмы является Искандар, и почти весь сюжет произведения связан с его личностью, с его деятельностью и мировоззрением. В лице великого полководца древности Навои создает образ идеального правителя и противопоставляет его государственным деятелям своей эпохи.


Рекомендуем почитать
Кадамбари

«Кадамбари» Баны (VII в. н. э.) — выдающийся памятник древнеиндийской литературы, признаваемый в индийской традиции лучшим произведением санскритской прозы. Роман переведен на русский язык впервые. К переводу приложена статья, в которой подробно рассмотрены история санскритского романа, его специфика и место в мировой литературе, а также принципы санскритской поэтики, дающие ключ к адекватному пониманию и оценке содержания и стилистики «Кадамбари».


Рассказы о необычайном. Сборник дотанских новелл

В сборник вошли новеллы III–VI вв. Тематика их разнообразна: народный анекдот, старинные предания, фантастический эпизод с участием небожителя, бытовая история и др. Новеллы отличаются богатством и оригинальностью сюжета и лаконизмом.


Лирика Древнего Египта

Необыкновенно выразительные, образные и удивительно созвучные современности размышления древних египтян о жизни, любви, смерти, богах, природе, великолепно переведенные ученицей С. Маршака В. Потаповой и не нуждающейся в представлении А. Ахматовой. Издание дополняют вступительная статья, подстрочные переводы и примечания известного советского египтолога И. Кацнельсона.


Тазкират ал-аулийа, или Рассказы о святых

Аттар, звезда на духовном небосклоне Востока, родился и жил в Нишапуре (Иран). Он был посвящен в суфийское учение шейхом Мухд ад-дином, известным ученым из Багдада. Этот город в то время был самым важным центром суфизма и средоточием теологии, права, философии и литературы. Выбрав жизнь, заключенную в постоянном духовном поиске, Аттар стал аскетом и подверг себя тяжелым лишениям. За это он получил благословение, обрел высокий духовный опыт и научился входить в состояние экстаза; слава о нем распространилась повсюду.


Когда Ану сотворил небо. Литература Древней Месопотамии

В сборник вошли лучшие образцы вавилоно-ассирийской словесности: знаменитый "Эпос о Гильгамеше", сказание об Атрахасисе, эпическая поэма о Нергале и Эрешкигаль и другие поэмы. "Диалог двух влюбленных", "Разговор господина с рабом", "Вавилонская теодицея", "Сказка о ниппурском бедняке", заклинания-молитвы, заговоры, анналы, надписи, реляции ассирийских царей.


Средневековые арабские повести и новеллы

В сборнике представлены образцы распространенных на средневековом Арабском Востоке анонимных повестей и новелл, входящих в широко известный цикл «1001 ночь». Все включенные в сборник произведения переводятся не по каноническому тексту цикла, а по рукописным вариантам, имевшим хождение на Востоке.


Ярмарка тщеславия

«Ярмарка тщеславия» — одно из замечательных литературных произведений XIX века, вершина творчества классика английской литературы, реалиста Вильяма Мейкпис Теккерея (1811–1863).Вступительная статья Е. Клименко.Перевод М. Дьяконова под редакцией М. Лорие.Примечания М. Лорие, М. Черневич.Иллюстрации В. Теккерея.


Макбет

Шекспир — одно из чудес света, которым не перестаешь удивляться: чем более зрелым становится человечество в духовном отношении, тем больше открывает оно глубин в творчестве Шекспира. Десятки, сотни жизненных положений, в каких оказываются люди, были точно уловлены и запечатлены Шекспиром в его пьесах.«Макбет» (1606) — одно из высочайших достижений драматурга в жанре трагедии. В этом произведении Шекспир с поразительным мастерством являет анатомию человеческой подлости, он показывает неотвратимость грядущего падения того, кто хоть однажды поступился своей совестью.


Цвет из иных миров

«К западу от Аркхема много высоких холмов и долин с густыми лесами, где никогда не гулял топор. В узких, темных лощинах на крутых склонах чудом удерживаются деревья, а в ручьях даже в летнюю пору не играют солнечные лучи. На более пологих склонах стоят старые фермы с приземистыми каменными и заросшими мхом постройками, хранящие вековечные тайны Новой Англии. Теперь дома опустели, широкие трубы растрескались и покосившиеся стены едва удерживают островерхие крыши. Старожилы перебрались в другие края, а чужакам здесь не по душе.


Тихий Дон. Книги 3–4

БВЛ - Серия 3. Книга 72(199).   "Тихий Дон" - это грандиозный роман, принесший ее автору - русскому писателю Михаилу Шолохову - мировую известность и звание лауреата Нобелевской премии; это масштабная эпопея, повествующая о трагических событиях в истории России, о человеческих судьбах, искалеченных братоубийственной бойней, о любви, прошедшей все испытания. Трудно найти в русской литературе произведение, равное "Тихому Дону" по уровню осмысления действительности и свободе повествования. Во второй том вошли третья и четвертая книги всемирно известного романа Михаила Шолохова "Тихий Дон".