Фарфоровое лето - [39]

Каждый вечер, прежде чем отправиться спать, жена Венцеля накрывала телевизор старой скатертью. Венцель перенял ее привычку, и это бессмысленное действие веселило его сына Руди, а позже и Бенедикта. Но они ничего не говорили.

Когда Бенедикт начал работать в библиотеке, внося свой вклад в улучшение домашнего бюджета, Руди пришла в голову злополучная мысль заказать новый цветной телевизор, ни слова не говоря об этом Венцелю. Этот старомодный ящик просто невыносим, заявил Руди Бенедикту.

К поселку, расположенному на пологом холме, вела кроме улицы не слишком крутая пешеходная дорожка. Проведя в очередной раз полдня над карточками картотеки и возвращаясь наконец домой, Бенедикт пытался доказать себе, что работа доставляет ему удовольствие. Его до сих пор удивляло разнообразие тем, по которым нужно было подбирать литературу, новых для него тем, которыми он с удовольствием занялся бы. Люди в библиотеке относились к нему приветливо, но и здесь он убедился, что из-за физического дефекта его несколько сторонятся. Он думал о том, как мало нашлось людей, которым удалось сблизиться с ним, каждый раз это было нелегким делом. Он вспомнил об Агнес, которой еще должен был деньги, которую после своего возвращения из Венеции не успел поблагодарить за помощь. Правда, совершенно неожиданно Руди решил отправиться к ней с цветами. Руди не так уж часто принимал спонтанные решения, но если уж такое случалось, уговорить его отказаться от своего намерения было невозможно.

— Вряд ли Агнес понравится, если ты будешь ждать ее возле дома, где она работает, — сказал Бенедикт, — я выведал этот адрес тайком, она никогда бы не дала его мне.

Руди, в восторге от своей идеи, одним движением руки отмел все сомнения Бенедикта и объявил: «Она обрадуется. Жутко обрадуется, уж можешь мне поверить».

Судя по всему, она не обрадовалась. Позже Бенедикт узнал от Руди, что старая чудаковатая Агнес позволила ему пройти с ней рядом лишь пару шагов, совсем не обратила внимания на дорогие цветы и не оценила по достоинству его блестящей идеи.

— В общем, она по-прежнему меня презирает, — заключил Руди. — Но я не собираюсь расстраиваться по этому поводу.

У Бенедикта было мрачное предчувствие, что очередное спонтанное решение Руди, тайная покупка цветного телевизора, не вызовет восторга у его отца. С предложением Бенедикта сначала обсудить это дело с Венцелем Руди не согласился.

— А если он упрется? Тогда мы еще неизвестно сколько времени будем пялиться на черно-белый экран, воображая себе цвета. Нужно поставить его перед свершившимся фактом.

Когда Бенедикт появился на веранде, ему сразу же бросился в глаза телевизор, чужеродное тело в коричневом пластмассовом корпусе, с серебристо-серым экраном. Он занял целый угол, широко раскинувшись в обе стороны, неустойчиво балансируя на белой ножке, кажущейся слишком тонкой. Швейная машинка исчезла.

— Потрясающе, правда? — сказал Руди. Он сидел на полу, скрестив ноги по-турецки и вперившись глазами в телевизор. — Обрати внимание на изображение. Автоматическая регулировка контраста. Дистанционное управление на инфракрасных лучах. Предусмотрено подключение внешних приборов. Стопроцентное качество модуляции.

Быстро сменяя друг друга, появлялись и исчезали картинки, слышались обрывки слов. Пальцы Руди скользили по кнопкам дистанционного управления, как руки сумасшедшего пианиста по клавишам рояля.

— Бенедикт, ты слышал, что я сказал? Предусмотрено подключение внешних приборов. Обрати внимание, что я сейчас подсоединю.

Бенедикт уселся на деревянную скамейку. Он сопротивлялся чарам, не хотел, чтобы его тоже захватило воодушевление друга. Руди вышел и вернулся с большим полиэтиленовым мешком.

— Пропадать, так с музыкой, — сказал он и начал распаковывать мешок. — Я взял еще и приставку. Видеоигра с кассетами. Чтобы в этой хибаре повеяло духом перемен.

Теперь и Бенедикт уселся рядом с Руди на пол.

Они быстро освоили правила игры. Расстреливали крылатые ракеты и топили атомные подводные лодки, подбивали танки и посылали космические корабли против астероидов, взрывали НЛО и спутники. Маленькое помещение наполнилось их смехом, вскриками, их возбужденными голосами, непривычным гулом и пощелкиванием джойстика.

Они не заметили, как вошел Венцель Чапек. Лишь включенный верхний свет вернул их к действительности. Венцель застыл, как изваяние. Не произнося ни слова, он уставился на экран, где как раз в это время мерцали в невольном бездействии две сигнальные ракеты. Его сын Руди ринулся в бой, как бросаются в ледяную воду. Он повернулся к отцу.

— Так я и думал, — сказал он тоном, в котором смешивались триумф и неуверенность. — Теперь тебе нечего сказать.

Однако Венцель быстро обрел дар речи.

— Где швейная машина? — спросил он.

— В сарае, — пролепетал Руди.

— Сию же минуту принеси ее назад.

— Но это невозможно, — продолжал лепетать Руди, — тогда не будет места для телевизора.

— Для старого телевизора место найдется. Принеси швейную машину.

— Что за чушь, — сорвался на крик Руди, — у нас же теперь есть новый.

— У меня нет нового, — ответил Венцель со зловещим спокойствием. — У меня есть только старый и рядом с ним швейная машина. Ты сейчас же поставишь ее туда, где она стояла.