Фарфоровая комната - [15]

Улыбка медленно растаяла у него на губах. Наверное, воспоминание о мечтательном мальчике, который не знал, что станет маленьким печальным взрослым, доставило ему еще большую печаль и боль, потому что он вдруг заспешил назад.

— Мне пора отдавать машину. Или показать тебе дом?

— Спасибо, я сам.

— Буду каждый день посылать к тебе мальчика с обедом. Если захочешь со мной связаться, передай через него. Что еще тебе может понадобиться?

В углу двора, на значительном расстоянии от дома, виднелась кривобокая деревянная будка.

— Туалет вон там?

— А? Ну да. Хотя… — он запнулся на секунду, очевидно, вспомнив мое недавнее бурное калоизвержение. — Надо было нам взять туалетной бумаги. Я пришлю завтра с мальчиком. Но туалет, знаешь, старого типа. Нужно заливать воду самому.

Я нажал на рычаг колонки — воду она качала, правда по чуть-чуть.

— Нормально.

— Если он высохнет, может быть, попробовать запустить мотор? — неуверенно спросил дядя.

Практические способности у него отсутствовали напрочь, и мне не хотелось затруднять его расспросами, как мне это сделать, поэтому я просто кивнул и сказал, что все будет в порядке. Похоже, он угадал, что я пожалел его, потому что ехидно заметил:

— Конечно, такой блестящий заграничный юноша, как ты, разберется.

Он перелез через стену, вслепую перебросил мне чемодан и без долгих прощаний сел в машину. Я услышал, как он дважды попытался завести двигатель, наконец завел, а я стоял посреди двора, и шум отъезжающей машины звучал у меня в ушах еще долго, и когда Джай наверняка уже доехал до дома, отдал машину и вернулся к жене.

Ночь наступила в мгновение ока, как будто дверь захлопнули. Я вытащил чарпой: треснувшая шаткая рама с червоточинами и такое провисшее плетение, что он больше напоминал гамак, чем кровать. Никакой посуды я не нашел, ни мерного стакана, ни блюдца, а пить прямо из горла не хотелось — я рассчитывал растянуть это дело на подольше. Тогда я отвинтил крышку с этим их индусским логотипом, налил туда наперсток виски и добавил колодезной воды. Это был полный абсурд — пытаться одолеть телесные муки с помощью такой малявки, которую приходилось брать двумя пальцами, как китайские императоры брали миниатюрные чашечки с чаем.

В небо, как пуговица, выкатилась луна, уныло светили звезды. Я сменил джемпер на футболку и ощутил ветерок, наползавший с окрестных полей и льнувший ко мне. Я сидел в дурацкой позе, уперев локти в колени под неудобным углом. За оградой чернели пугающе высокие платаны. Рядом со мной лежал мобильник. Связи, разумеется, не было, но в качестве источника света он пригодился. Я плохо представлял себе, как буду справляться без него. А может быть, как раз свет и привлек комаров: сначала они прилетали поодиночке, но вскоре уже целый рой кусал мне ноги. Мне часто говорили, что иностранная, более светлая плоть им слаще на вкус, как будто ты яблоко, в которое вгрызаются их острые зубки. Я стоял, хлопая себя по рукам, шее, почесывая икру одной ноги пяткой другой, пока они не загнали меня под крышу. Так я и сидел спиной к столбу, поставив на пол бутылку.

Я выпил еще ровно пять наперстков и, укрепившись, решил посмотреть, что кроется за каждой из трех дверей. Все три были не заперты, и я ходил из одной комнаты в другую: оставленные в беспорядке чарпои, старинного вида сервант, овальное зеркало с трещиной — все заросло грязью и серебристой паутиной. Пустые металлические ящики. Еще чарпои. Несколько глиняных чернильниц. Кальян со сдутым шариком, привязанным к трубке. Детский манеж, одна сторона сломана. Жестянки из-под «Овалтина»[17] и кучка чьих-то косточек. В нижней части стены проделана дыра — посветив мобильником, я увидел в его зеленоватом свете пол, загаженный пометом.

Выйдя наружу, я перетащил свой чарпоегамак со двора под крышу, у входа. Других вариантов не было. Спиртного мне хватило. Я неплохо устроился, хотя меня еще грызла совесть из-за маленького Соны. Как глупо. Эгоистично и глупо. Я лежал плашмя и чувствовал, как напрягается живот — эта боль была почти в удовольствие, потому что спазмы постепенно слабели. Может, мне даже удастся уснуть на новом месте. Но когда мои глаза уже закрывались, из одной комнаты вылетела стая летучих мышей; воздух наполнился мехом и хлопающими крылышками, а я закрыл лицо и ждал, пока взбудораженная колония пронесется надо мной. Дрожа, встал и глотнул еще виски, на сей раз прямо из бутылки. Спать у входа расхотелось. С полей донеслось урчание жабы. Интересно, есть ли хоть кто-нибудь между мной и деревней? А как долго туда идти — как дома от магазина до центра города? Не так уж и далеко, но достаточно, чтобы прочувствовать свое одиночество и утвердиться в иллюзии, что на свете нет и никогда не будет ничего, кроме вот этого мира вокруг. Я обдумал варианты. Амбар провонял торфом и серой. Оставалась только комнатка с зарешеченным окном, которая прилегала к основному дому, но не была его частью. Дверь туда держали три ржавых засова, приколоченные сверху, снизу и посередине, и как я ни старался, открыть ее не смог. Зато позади этой комнаты обнаружилась лестница на крышу. Я втащил туда чарпой и бутылку и стоял один на крыше безымянной фермы за окраиной деревни, которая сама лежала в двенадцати часах езды от ближайшего хоть кому-нибудь, хоть понаслышке известного города.