Фарбрика - [4]

– Феллоу, вы несёте полную чепуху. Сколько вы выпили? – говорит он.

– Я выпил не так уж много. Считай, и не пил вовсе. Послушайте, Монти, вы ведь не обязаны мне верить. Я предлагаю беспроигрышную сделку.

– Какой мне прок ссориться с королём Анри?

– Вы получите меня. Станете героем. И уберётесь в конце концов с этого проклятого острова. Гуанахани – могила для дипломата. Не представляю, что вы натворили, чтобы заслужить такое назначение. Но держу пари, вы будете рады возможности всё исправить. Вернуться в цивилизованный мир, снова сделаться господином Смитом. Признайтесь, вас ужасно бесит, что всякий порт-анрийский нищеброд зовёт вас «Монти».

– У вас мания величия, Феллоу. Там, на большой земле, вы ничтожество, ноль, пустота. Дезертир, воришка и беглый каторжник, которому удалось однажды написать плохонькую книгу. Никто не помнит вашего имени.

– Моё имя, дорогой Монти, помнит один сенатор, который, по слухам, имеет неплохие шансы стать следующим президентом.

Похоже, я попал в точку. Я мало что умею, но вот читать по лицам – в этом я мастер.

– С чего вы вообще взяли, что королём назначат вашего сына? У меня нет такой информации.

Монти особенно смешон, когда вот так принимается надувать щёки.

Американское консульство в Порт-Анри – фикция. Слова на бумаге. В распоряжении Смита три морских пехотинца и два клерка. А большая часть его, Смита, деятельности сконцентрирована здесь, в заведении матушки Симонэ.

– Мы с Трепачом, с Франсуа то есть, закончили сегодня пораньше. Пустой день, никакого улова. Кайманы ждали нас прямо на пирсе, вручили официальное уведомление. Не думаете же вы, что кайманы станут шутить такими вещами?

Монти хмурится.

– Хорошо, Джо. Я вас выслушаю. Но предупреждаю: я не стану предпринимать ничего, что можно истолковать как вмешательство во внутреннюю политику Гуанахани.

Уже кое-что. Он готов обсуждать план, а большего мне и не надо. План у меня есть, и он хорош. Если только Смит согласится помочь.

– Если вы правы и всё, что я рассказал, – бред, то ничего не произойдёт. Ему ведь нет никакой разницы, кого назначить королём. Выберет другого мальчишку на роль Анри Десятого.

– Конечно, я прав. Джо, вы же писатель, образованный человек. Пусть и преступник. Но скажите, бога ради, как вам вообще пришло в голову поверить в эту чепуху?

Я не верю словам. Я не верю доку Сезару.

Я не скажу этого вслух, но думаю, дело в кошмарах.

Прежде я никогда не видел снов. Даже на Адском острове, в карцере, загибаясь от лихорадки. Даже там.

Но теперь кошмары приходят каждую ночь. Порт-Анри моих кошмаров укутан серой паутиной. Жители его похожи на чучела с пустыми глазами и зашитыми ртами. Все их движения раз и навсегда предопределены паутиной, они – марионетки в лапах паука. Паук всегда рядом. Притаился за углом. Выглядывает из зрачков прохожего. Приветливо машет мне мёртвой рукой куклы, которую держит в руках чучело ребёнка. И каждый раз этот скрип. Едва слышный, но очень тревожный. Как шёпот в соседней комнате, когда ты точно знаешь, что в доме нет никого, кроме тебя.

Когда я выхожу от Симонэ, ещё темно. Но я слишком хорошо знаю коварство южных ночей. Нужно спешить. Я иду к Жозе. Где-то впереди его маленькие оборванцы по эстафете передают весть обо мне.

***

Семь лет назад, когда я только появился на острове, Жозе долго ходил вокруг меня в надежде получить первоклассного вора в своё распоряжение. Если честно, я даже немного расстроился, что на самом деле я не тот, за кого меня принимают. Очень уж интересно было узнать, для какого такого дела может понадобиться профессиональный вор на острове, где никто не запирает двери.

Мой отказ больно ударил по самолюбию Жозе, но дальше я выкинул номер похлеще: отбил у него девушку. Так, по крайней мере, полагает Жозе. Правда в том, что Валери сама выбрала меня. А эта женщина всегда добивается, чего хочет.

Я захожу без стука и иду прямо в патио. Жозе, конечно, уже там. Ждёт меня. На столе бутылка кашасы и тарелка с лаймами. Для Жозе это особенный шик, подтверждение его эфемерной власти. Пусть на этом острове нет организованной преступности в привычном для цивилизованного человека смысле. Но всеми контрабандистами, всеми нелегальными старателями и всеми портовыми оборванцами заправляет именно он, Жозе.

У Жозе лицо демона. Он чёрен как уголь. На коренных портанрийцев Жозе смотрит свысока, как смотрит наследник престола на брата-бастарда. Отец Жозе ходил по земле Африки, дышал её воздухом и никогда не был рабом. За стаканом рома Жозе любит прихвастнуть, что несёт в себе частицу огромного континента.

– Тебя можно поздравить, Феллоу? Ты теперь не просто каторжник, ты теперь каторжник, отец короля.

С Жозе не нужно бродить вокруг да около. Я без предисловий выкладываю всё начистоту. Внимательно слежу за выражением его обсидианового лица, надеясь понять реакцию. С уверенностью могу сказать одно: Жозе не удивлён.

Эта мысль страшнее моих снов: что если они все знают? И всегда знали? Закрывали глаза, прятались за цветными стенами, яркими флагами, кутались в свою доброжелательность, лишь бы тьма этого знания не нарушала их покой. Но Жозе говорит: