Фараон Мернефта - [15]

Кермоза слушала его вся сияющая. Затем они отослали меня со строгим приказанием молчать.

В эту ночь я не мог сомкнуть глаз: нетерпение видеть человека, который должен был научить меня стольким вещам, возбуждало во мне лихорадочное волнение. Однако несколько дней прошло, а в доме у нас все оставалось по-старому.

Наконец, как-то после обеда, мать позвала меня в свою комнату и принялась наряжать с особенным старанием. Я должен был надеть новую белую тунику, золотой пояс, широкое ожерелье на шею и египетскую шапочку.

— Глядя на тебя, никто не усомнится, что ты сын знатных родителей, — сказала она. — Я нарядила тебя так, чтобы ты произвел хорошее впечатление на Аменофиса, который одно время тоже вздыхал по красавице Кермозе… Это могущественный жрец, но помни: жрецы почитают и любят лишь все блестящее. Теперь, сын мой, — прибавила она, подавая мне плащ, — ступай в сад и жди Эноха у потайной двери.

Ждать мне пришлось немало. Наступила уже ночь, когда наконец отворилась потайная дверь и Энох спросил вполголоса:

— Пинехас, ты здесь?

— Здесь, — отвечал я, быстро вставая с места.

Он схватил меня за руку и повлек за собою.

Пройдя обширный сад, а затем маленький дворик, мы вышли на какую-то улицу, мне незнакомую. Энох проворно шел вперед, храня ненарушимое молчание, я следовал за ним, стараясь не отставать, и таким образом мы долго странствовали по различным улицам, пока наконец не приблизились к одним из городских ворот. Выходя из них, я увидел черного невольника, который стерег колесницу, запряженную парой лошадей.

Энох направился прямо к ней, взял вожжи и приказал мне стать с ним рядом. Лошади помчались, и через некоторое время мы остановились на окраине одного из предместий, перед домом жалкого вида.

Дом этот был окружен садом и очень высокой каменной оградой.

Соскочив с колесницы, Энох постучал в ворота, которые немедленно открылись, и экипаж въехал в пустынный двор, освещенный факелом. Я спустился на землю и вслед за своим проводником вошел в дом, массивная дверь которого тотчас же захлопнулась за нами.

К моему удивлению, насколько внешне это жилище было бедно и непривлекательно, настолько и богато и изящно внутри. Мы прошли через несколько комнат, потом через открытую галерею, выходившую в сад, и остановились в ярко освещенной зале, очевидно приготовленной для приема гостей. Посреди нее стоял стол, окруженный сиденьями из слоновой кости, на столе корзины с фруктами, золотая чаша и маленькая амфора. Стены зала были покрыты роскошными яркими барельефами. В восхищении я остановился пред одной из картин, на которой изображен был человек, сидящий на троне и увенчанный царской короной. Перед ним стоял другой, простирающий руки к небу. Второй барельеф изображал улицу, наполненную множеством народа. Толпа приветствовала радостными кликами человека, стоящего на колеснице, перед которой бежал глашатай и музыканты с длинными трубами.

— Чье это изображение? — спросил я Эноха.

— Эти картины представляют историю великого мужа по имени Иосэф, который некогда был благодетелем народа, очень несчастного и угнетенного в настоящее время. Я надеюсь, Пинехас, что со временем ты оценишь и полюбишь этот народ. Побудь здесь, я должен пойти посмотреть, не приехал ли мой ожидаемый гость.

Прошло около часа, прежде чем появился Энох в сопровождении высокого роста жреца в белой одежде с зеленой бахромой. Его приятное лицо было серьезно и задумчиво, а проницательные глаза светились живым и глубоким умом. Это был жрец Аменофис.

— Вот Пинехас, о котором я говорил тебе, — сказал Энох, указывая на меня.

Аменофис подошел, взял меня за подбородок и с улыбкой посмотрел мне в лицо.

— Ты сын Кермозы, — начал он, — и желаешь обучаться наукам? Это похвально, дитя мое, но захочешь ли ты расстаться с матерью, ехать со мной в Фивы и жить в храме под моим неусыпным и строгим надзором?

— Если ты обещаешь научить меня всему, что знают жрецы, то я последую за тобою всюду и буду повиноваться тебе, как раб, — отвечал я с пылающим взором.

— Прекрасно. Будь только тверд в этом решении, и желание твое исполнится, — сказал Аменофис, садясь и протягивая чашу Эноху, который наполнил ее вином.

По приглашению жреца мы также сели, и друзья завели между собой продолжительный разговор на неизвестном мне языке. Наконец Аменофис встал, и мы перешли на террасу, выходившую в сад. Ночь была великолепна, воздух напоен благоуханием акаций, роз и жасминов. Жрец облокотился на балюстраду и устремил взор на небо, усеянное множеством ярко сияющих звезд.

— Пинехас, что ты думаешь об этих блестящих точках? Что они такое и зачем находятся там?

Я промолчал, потому что боялся повторить сомнительное объяснение, данное матерью по этому поводу.

— Эти блестящие точки, сын мой, — продолжал Аменофис, — небесные светила и властители наших судеб. Со временем ты научишься распознавать неизменный путь, по которому они следуют, и узнаешь, что счастье и несчастья людей зависят от передвижения звезд. Если счастливая звезда изольет на тебя благодетельный свет свой, ты будешь счастлив.

Я с трепетом слушал его, готов был расспрашивать всю ночь, мой ум, жаждавший знаний, начинал пробуждаться, но Аменофис прервал меня, сказав: