Фантомный бес - [30]

— Мария Игнатьевна? — спросил самый средний из этой толпы. Двумя руками он держал портфель, словно прикрывал им живот, как щитом.

— Да, — сдержанно сказала Мура. — Чем обязана?

— Вот, — сказал средний. Приоткрыв портфель, он вытащил сложенный вчетверо лист бумаги и стал его разворачивать. — Постановление Домкома и местного Совета об уплотнении. Нам сказали, что вы живете одна. Шесть комнат для одного человека многовато, согласитесь.

— Почему одна? — возразила Мура. — Я живу здесь с семьей.

— Простите, а где ваша семья?

— Сейчас они в отъезде.

Про дачу, точнее, про эстляндское поместье, говорить она не стала.

— В отъезде! — фыркнул высокий и тощий. — Драпанули уже. Буржуи!

— Нам же лучше, — пробормотал кто-то сзади.

— Вот, — продолжил средний, развернув бумагу. — В этой квартире будет располагаться Комитет бедноты нашего округа. Вам мы оставляем одну комнату, даже с правом выбора. В остальных расположится комитет.

— Вы полагаете, что это честно — вот так врываться?

— Да ладно вам кочевряжиться! — Высокий-тощий скривил губу. — Как будто не понимаете момента.

— А то вступайте в наш комитет, — улыбнулся низенький с одутловатым багровым лицом. — Заживем дружно, одной коммуной.

— Погоди, — раздался голос сзади, — она что — беднота?

— Сейчас нет, — радостно сказал высокий. — Но скоро будет.

— Негодяи! — сказала Мура.

— Ну да, а вы, буржуи, нашу кровь пили.

— Да, пили, — неожиданно и предельно холодно сказала Мура. — Я пила вашу кровь по утрам. Регулярно.

Высокий на секунду растерялся и вытаращил глаза.

— И могу доложить вам, — продолжила Мура, — что пила с отвращением. У вас очень невкусная кровь.

— Смотри-ка, — послышался голос сзади. — Она еще издевается.

— Гнать ее вообще отсюда, — сказал еще кто-то.

— Не надо меня гнать, я уйду сама. Как вы догадываетесь, ваши лица удовольствия мне не доставляют. Едва ли мы с вами вынесем друг друга.

— Так что же? — Средний засопел, пытаясь застегнуть портфель.

— Договоримся так. — Мура окинула взором делегацию. Наступила тишина, почти звенящая. — Сейчас вы все покинете этот дом. Послезавтра в это же время можете являться всем комитетом. Меня уже здесь не будет.

— Смотри-ка! — воскликнул голос сзади.

Мура невольно взглянула в его сторону, но человек был так сер, словно вообще не имел фигуры.

— Ваши условия принимаются, — неожиданно миролюбиво сказал средний и в доказательство приподнял портфель. — Послезавтра мы придем. А вы не обижайтесь. Революция! Новая жизнь. Надо понимать.

— А сейчас — прочь! — сказала Мура.

Пришедшие попятились и стали исчезать в створке открытой двери.

Багроволицый приблизился к Муре, заговорщицки подмигнул и сказал шепотом:

— Скажите спасибо, что вас не пристрелили.

Мура попыталась присесть и прийти в себя, но поняла, что ей хочется на воздух. Она кое-как оделась, вышла из дому и пошла наугад. Через полчаса она совершенно успокоилась. Ничтожные люди эти нисколько ее не задели. Она поняла другое — произошел гигантский сдвиг. Огромные пласты небес треснули и переместились. Огромные кирпичи жизнеустройства наклонились и готовы посыпаться. Ну и что? Разве так не бывает? Но почему это случилось в наше время? Почему это бьет именно по нашим головам?

Еще минут через десять она наткнулась на знакомую, немного согбенную фигуру в старой шинели и меховой шапке.

— Прохор Степаныч, вы ли это? — окликнула она.

Человек обернулся. Да, она не ошиблась. Это был он, старый повар Закревских.

— Мария Игнатьевна? — не поверил он своим глазам. — Голубушка! Какими судьбами?

— Да я уже давно здесь, — сказала Мура. — Два месяца почти.

— Ай-яй! — сказал повар. — Видите, что делается?

— Вижу, — сказала Мура.

— Такие вот дела. — Повар извлек из кармана шинели большой замусоленный платок и принялся вытирать заслезившиеся глаза.

— Прохор Степаныч, вы все там же обитаете?

— Я-то? Там же, голубушка, там же. Куды же мне деться?

— Я помню, сбоку от вашей комнаты была еще одна малюсенькая, просто каморка такая.

— Ну да. А что?

— Она свободна?

— Ну да. Мои все в деревне, сейчас не приезжают. Да и куда там!

— А можно я в ней поживу немного? Несколько дней. Или недель. Сама не знаю.

— Спрятаться нужно? — спросил повар шепотом заговорщика.

— Нет, — спокойно сказала Мура. — Просто у меня отобрали квартиру.

— Матерь Божия! — Старик перекрестился. — Что же это делается?

— Так пустите?

— Машенька, дорогая, неужто откажу я вам? Для меня это честь. И я вас так всегда любил.

— Хорошо. Тогда я завтра приду. Ждите.

— Эх, сейчас ничего не достать. Но все равно, обед я сварганю. Специально для вас.

— Тогда приду точно к обеду. — Мура улыбнулась. Наверное, первый раз за месяц.

Она пришла домой и стала собирать чемодан. Она знала, что много брать не надо, это бессмысленно и постыдно. Только самое необходимое. Простую одежду, семейные фотографии, набор серебряных ложек. Хорошо, что драгоценности, впрочем, очень скромные, она увезла в Янеду. Здесь их едва ли сохранишь. Две любимых книжки — томик прозы Пушкина и томик стихов Лермонтова. Подумала и добавила Оскара Уайльда, лондонское издание. С одеждой на самом деле оказалось непросто. Блузки, кофты, чулки, и то нужно, и это. Сверх того она положила болотно-коричневый костюм полувоенного вида, английского пошива. Прямая юбка почти до лодыжек и удлиненный, слегка в талию, жакет, скорее похожий на китель — накладные карманы, погончики и золоченые пуговицы. Она знала, что этот костюм ей очень идет. Но к нему пришлось взять темно-вишневые туфли на небольшом каблуке. В итоге помимо чемодана пришлось заполнить еще большую сумку, точнее, мешок с лямками.