Фантомная боль - [10]
– Нищеброды и ботаны, что с них взять, – фыркнул Кирилл, когда их в очередной раз попросили вести себя потише. – Несправедливо, видите ли, что некоторые родители стараются для своих отпрысков, а некоторые и рады бы стараться, да сами никчемушники. Подумаешь, родители! Вместо того чтобы ныть и завидовать, помыли бы свои патлы и перестали сутками в Интернете торчать, на зловредную судьбу жаловаться. Может, и толк вышел бы!
Миша хотел было возразить, что от стартового положения все-таки немало зависит, но наткнулся на ненавидящий взгляд одного из «нищебродов» и подумал, что дело, может, и впрямь не столько в личном достатке, сколько в содержимом головы.
– Унылые задроты, – согласился он и отвернулся.
– Бюджетники! – ухмыляясь, подсказала Светка.
Те, кто учился «на свои деньги» (на самом-то деле на родительские, но какая разница), составляли на курсе абсолютное большинство. Студентов-бюджетников было по три-четыре человека на группу, так что вполне естественно, что воспринимали их как диковинку, как экзотических зверушек: надо же, что в жизни бывает! Чаще, впрочем, вовсе никак не воспринимали: ну грызут свой гранит и грызут, и пусть их, лишь бы под ногами не путались. Студенческие годы – самые веселые, это ж аксиома! А тут эти, заучившиеся, своим унылым видом половину кайфа портят!
– Вот уж ты не дашь заскучать, одно слово: Майкл – душа компании! – Кирилл продолжал вещать и во время перерыва, когда их компания оккупировала самый приличный из факультетских буфетов, тут даже соки были не из тетрапаков, а свежевыжатые. – Такие тусняки, как ты, ни у кого больше не выходят. Умеешь отжигать! Что бы мы без тебя делали!
– Да знамо дело, – ухмыльнулся Миша, довольный комплиментами, – грызли бы науку, как последние ботаники.
– Да вообще давным-давно бы со скуки перемерли, – поддержала Светка, звонко выстукивая тонким каблучком на мраморном полу какой-то латинский ритм. – Что ты там на вечер запланировал? Или опять сюрпризы готовишь?
– Увидишь. – Миша сделал загадочное лицо. – Подгребай к восьми, наших всех приводи. Веселье гарантирую.
– М-м-м… – Девушка мечтательно улыбнулась, прикрыв глаза. – Заранее предвкушаю. Ты лучше всех умеешь публику развлечь. Особенно когда ты и глотнуть, и покурить пригото…
– Тихо ты, – шикнул Кирилл, – совсем не соображаешь?
Вообще-то можно было бы и не шикать, ничего особенного в Светкиных словах не было. Чего такого она сказала, чего вздрагивать! Впрочем, мало ли кто что может подумать.
– Да ладно, – отмахнулась Светка, – подумаешь. Мишка же действительно достает превосходные… закуски. – И она лукаво подмигнула.
– Любой ваш каприз, – шутовски раскланялся он. – Все сделаем по высшему разряду. После пар заскочу в одно место, договорюсь насчет бухла, хавчика… ну и насчет… закусок.
– А в честь чего, кстати, собрание? – спохватился внезапно Кирилл. – Конец лета вроде отмечали, начало учебного года тем более. А сегодня даже не конец недели. Что праздновать-то собираемся?
– Ну-у-у… – протянул Миша, – скажем так. Я сегодня, проснувшись, почувствовал себя совершенно другим человеком. Так что можно назвать это днем рождения. И я на триста процентов уверен, что в ближайшее время – и в дальнейшее тоже! – все будет просто офигеть как зашибись!
– Это повод, – на удивление серьезно согласился Кирилл. – Я даже сказал бы «причина». – Он поднял стакан с соком. – За то, чтобы у всех нас все было офигеть как зашибись и зашибись как офигенно!
– Михаил, вы опять опоздали, – безразлично констатировал лектор, едва взглянув на Мишу, влетевшего в аудиторию через добрых двадцать минут после звонка. – Садитесь и будьте добры потише, пожалуйста. Не мешайте.
– Спасибо, – буркнул Миша, радуясь, что не надо выслушивать нотацию стоя. Стоять не то что не хотелось – не моглось: предыдущий вечер удался на славу.
Парень потихоньку пробрался мимо приятелей, таких же сонных и осоловевших, в дальний конец аудитории. Тут можно было уложить гудящую голову на стол и прикрыть глаза. Может, даже подремать. Препод бубнит так монотонно, так усыпляюще… Если глаза закрыть неплотно, сквозь ресницы видны расплывчатые цветовые пятна, в сочетании с лекторским «бу-бу-бу» выходит отличная колыбельная. Пятна слегка покачиваются, покачиваются, покачиваются…
Справа виднелось что-то белое. Да не просто белое, а – Белое! Прямо сияющее. Какой придурок в аудиторию фонарь припер?!
Миша приоткрыл один глаз. Белое оказалось блузкой. Впрочем, действительно сияющей. Прямо ослепительной. Другие девицы стразиками с ног до головы обклеиваются, ворочалось в сонной Мишиной голове, а у этой блузка сияет, тоже ничего. Да и сама девица вроде ничего. Только почему-то он ее не помнил…
Девушка, прикусив нижнюю губу, старательно записывала лекторское «бу-бу-бу» и время от времени с сочувственным интересом взглядывала в Мишину сторону. Блузка была, вероятно, шелковая, очень гладкая, так что толстенная русая коса при каждом движении головы соскальзывала со спины вперед, незнакомка досадливо перебрасывала ее обратно. Слепяще-белая, застегнутая до горла блузка дополнялась длинной (с Мишиного места было неплохо видно фланг соседнего ряда) темной юбкой. Ну и костюмчик! Не то курсистка из XIX века, не то героиня Чернышевского, не то одна из чеховских трех сестер. В общем, тургеневская девушка.
Казалось, судьба подслушала мечту талантливого режиссера Алексея Соколовского — и осуществила. Но так, как меньше всего на свете он хотел бы. Чувство неизбывной вины поселилось в его душе.Свои разочарования, болезнь, одиночество Алексей считал самыми легкими наказаниями за роковые события. Старинная кожаная папка, которая досталась ему от предков, найденная в ящике письменного стола, неожиданно подкинула Алексею шанс. Шанс изменить свой жребий…
Трудно Андрею Сорокину жить обычной жизнью, если с младенчества он видит чужие мысли. Взросление и развитие его способностей приносит горе не только ему, но и его близким. Изломанные судьбы, предательство и смерть лучших друзей, потерянное имя — следствие его дара. Хватит ли у Андрея сил доверять людям так же, как доверяли ему дельфины в научной лаборатории теплого южного города?
Модный прикид, дорогие часы, общая ухоженность… Она быстро поняла, что такую рыбку неплохо бы иметь в своих сетях. «Ноги от ушей, третий размер, красота натуральная, да еще и с книжкой в руках… Пожалуй, подходит», – подумал он. Мужчина и женщина сошлись. Но не для любви. Не для «поединка рокового». Каждый воспринимал друг друга как орудие для достижения своих целей. И если ее планы банальны, то его расчет коварен и низок.
На одной из станций московского метро есть скульптура собаки. О ней ходят легенды. Говорят, если загадать желание и потереть ее нос – то желание исполнится. Издалека он блестит, затертый до желтизны…Конечно, Игорь не верил в эти детские приметы, понимал, что уже никогда не вернуть былое счастье, не воскресить погибших жену и дочку. И все же однажды он оказался возле бронзового друга человека.Игорь загадал невозможное – возвращение своих близких… И судьба почти выполнила его просьбу! Правда, капризы ее на этом не закончились…
Антон Житкевич сам себя не узнавал. Он, молодой, но уже успешный ученый и весьма перспективный бизнесмен, никогда не веривший в приметы, предсказания и прочую мистику, привыкший полагаться только на факты, вдруг решил сделать татуировку.Впрочем, ничего удивительного. В глубине души, тайно, Антон надеялся, что эта авантюра изменит его судьбу. Как только на спине Антона появилось изображение улыбающейся морды черного кота, перемены грянули как гром среди ясного неба… И это явилось всего лишь началом долгого пути к истине…
Судьба жестоко обошлась с Андреем Шелаевым: кризис 2009 года разрушил его бизнес, жена сбежала с художником, отсудив у бывшего супруга все состояние, друзья отвернулись от неудачника. Он думал, что ему никогда уже не выбраться из той пропасти, в которой он оказался. Именно в этот момент к нему подошла странная женщина и предложила такую сделку, о которой бывалый бизнесмен и помыслить раньше не мог. С легкостью согласился Андрей на… продажу собственных счастливых воспоминаний — жизнь ведь длинная, накопятся новые…
Жизнь в театре и после него — в заметках, притчах и стихах. С юмором и без оного, с лирикой и почти физикой, но без всякого сожаления!
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…