Фантомная боль - [94]
Вот так я стоял напротив любовницы моего отца, которую знал как тетю Ребекку. Больше к нашему разговору мне добавить было нечего. Она вышла замуж и родила детей, мы с мамой переехали обратно в Амстердам, мой отец с кухонным ножом промчался по пляжу в Сабаудиа. Вот что остается от жизни, если подвести под ней черту.
Я шел к Ребекке с твердым намерением задать ей кучу вопросов, но, когда я ее увидел, мне все вдруг показалось бессмысленным. И не потому, что я все уже и так знал, а потому, что понял: никакие ответы уже ничего не исправят.
В ее книжном шкафу я заметил корешок «69 рецептов польско-еврейской кухни».
Прилетев в Рим, я прямиком поспешил в больницу. Медсестры здоровались со мной как со старым знакомым.
— Где ты пропадал? — спросил меня отец.
— Пришлось ненадолго съездить в Амстердам, — ответил я, — мне нужно было увидеться с мамой.
Одна из медсестер остановила меня в коридоре:
— Твой отец просто невозможный. Он все время повторяет, что мы должны придумать что-то в целях рекламы.
Двадцать лет ушло у него на то, чтобы исчезнуть из жизни моей матери, и почти столько же времени он пытался исчезнуть из своей собственной жизни. Чтобы завершить эту операцию, ему в конце концов пришлось прибегнуть к помощи карабинеров.
Похоже, что картина, которую я сам никогда не видел — мой отец в плавках на пляже в Сабаудиа размахивает украденным кухонным ножом, — постепенно вытесняет в моем воображении все прочие образы и воспоминания. Словно какая-то его часть все время бежит по пляжу Сабаудиа, размахивая кухонным ножом.
Я не сказал ему, где я был. Ограничился приветами:
— Все желают тебе выздоровления: Сказочная Принцесса, Пустая Бочка, госпожа Фишер, Эвелин, Йозеф Капано — все они желают тебе выздоровления.
— На что мне их добрые пожелания? — воскликнул Роберт Мельман. — Пусть приедут сюда, если я действительно что-то для них значу. И я все-таки получу льняной костюм от Капано, я дал ему деньги на костюм, после чего он удрал с этими деньгами, а льняного костюма я так и не увидел.
В этот момент вошла медсестра, чтобы сделать моему отцу укол.
— А Дэвид звонил или он опять по горло занят своей собакой?
Инъекция уже оказывала свое действие.
Я отправился к себе в пансион, чтобы позвонить Сказочной Принцессе.
— Эта женщина опять принялась меня изводить, — пожаловалась моя мать. — Пустая Бочка хочет знать, в какой больнице лежит твой отец, похоже, она меня преследует. Почему она никак не оставит меня в покое? Откуда у нее мой телефон?
— Я не знаю, мама, — сказал я.
Сказочная Принцесса выругалась.
— Неужели она собирается докучать мне даже теперь, когда он лежит на смертном одре? Неужели у этой женщины нет ни стыда ни совести?
Я не могу и не желаю жить в реальности моего отца, ибо эта реальность непригодна для жилья.
Больничная палата в Риме — крошечный островок, где временно пересеклись наши реальности. И даже в этом я не уверен. Так ли уж они пересеклись? Кого видит перед собой мой отец, глядя на меня, и кого вижу я, глядя на него?
Мне придется примириться с мыслью, что отец для меня чужой и навсегда чужим и останется. Даже теперь, после того как я переворошил все его вещи, да-да, именно теперь, когда я переворошил все его вещи, он стал мне еще более чужд, чем прежде.
Нам уже негде встречаться: все, что осталось от нас, от его адресованных мне писем, от наших прогулок, от наших обедов и ужинов со Сказочной Принцессой, от того, как мы покупали вещи для Пустой Бочки, — это безмерная грусть, для которой уже не найти точных формулировок. А то, что ускользает от власти слов, по убеждению моего отца, не имеет права на существование.
Передо мной лежит маленький кусочек картона.
«Господину Р. Мельману. Позвоните, пожалуйста, по телефону 212–5739653. У меня для вас из Голландии пакет, который вам просили передать».
Почерк довольно кудрявый. Такого номера больше не существует. Сейчас в Риме вечер, и хозяйка пансиона считает, что я поселился у нее навеки и что я каждый вечер так и буду сидеть в своей комнате с этим маленьким кусочком картона в руках.
Сейчас мне следовало бы рассказать о Пустой Бочке — все, что я о ней знаю, все, что я видел, все, что помню, как на повторном допросе в полиции, но я не хочу быть сноской в повести жизни моего отца, я хочу стать фотографом и, быть может, открыть собственное агентство. ХАРПО МЕЛЬМАН, ПОРТФОЛИО ДЛЯ ФОТОМОДЕЛЕЙ. Что-нибудь в этом духе.
Врачи говорят, что мой отец так и не смирился со своим состоянием и это правильно, что я постепенно начинаю открывать ему глаза на неизбежное.
— Папа, — говорю ему я, — на пляже в Сабаудиа ты угрожал людям кухонным ножом, в результате в тебя стреляли. Сейчас ты в больнице в Риме, и большая часть твоего тела парализована.
Он резко поворачивает голову влево, чтобы увидеть меня.
— Ты, пожалуйста, в это не верь, — говорит он, — это всего-навсего сплетни, которые распускает обо мне твоя мать.
Список произведений Роберта Г. Мельмана
Зеленый чай. Рассказ (опубликован на собственные средства; нет в продаже).
Голоса из ада. Рассказы (сборник, опубликован на собственные средства; уничтожен автором).
Арнон Грюнберг (наст. имя Арнон Яша Ивз Грюнберг, р. 1971) — крупнейший и, по оценкам критиков, наиболее талантливый писатель младшего поколения в Нидерландах. Лауреат Премии Константейна Хёйгенса (2009) за вклад в нидерландскую литературу. Знаком Арнон Грюнберг и русскому читателю — в 2005 и 2011 годах вышли переводы его романов «Фантомная боль» и «История моей плешивости» (пер. С. Князькова), сейчас же автор ведет собственную колонку в «Новой газете».
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
По улицам Иерусалима бежит большая собака, а за нею несется шестнадцатилетний Асаф, застенчивый и неловкий подросток, летние каникулы которого до этого дня были испорчены тоскливой работой в мэрии. Но после того как ему поручили отыскать хозяина потерявшейся собаки, жизнь его кардинально изменилась — в нее ворвалось настоящее приключение.В поисках своего хозяина Динка приведет его в греческий монастырь, где обитает лишь одна-единственная монахиня, не выходившая на улицу уже пятьдесят лет; в заброшенную арабскую деревню, ставшую последним прибежищем несчастных русских беспризорников; к удивительному озеру в пустыне…По тем же иерусалимским улицам бродит странная девушка, с обритым наголо черепом и неземной красоты голосом.
Если обыкновенного человека переселить в трущобный район, лишив пусть скромного, но достатка, то человек, конечно расстроится. Но не так сильно, как королевское семейство, которое однажды оказалось в жалком домишке с тараканами в щелях, плесенью на стенах и сажей на потолке. Именно туда занесла английских правителей фантазия Сью Таунсенд. И вот английская королева стоит в очереди за костями, принц Чарльз томится в каталажке, принцесса Анна принимает ухаживания шофера, принцесса Диана увлеченно подражает трущобным модницам, а королева-мать заводит нежную дружбу с нищей старухой.Проблемы наваливаются на королевское семейство со всех сторон: как справиться со шнурками на башмаках; как варить суп; что делать с мерзкими насекомыми; чем кормить озверевшего от голода пса и как включить газ, чтобы разжечь убогий камин...Наверное, ни один писатель, кроме Сью Таунсенд, не смог бы разрушить британскую монархию с таким остроумием и описать злоключения королевской семьи так насмешливо и сочувственно.
Тед Уоллис по прозвищу Гиппопотам – стареющий развратник, законченный циник и выпивоха, готовый продать душу за бутылку дорогого виски. Некогда он был поэтом и подавал большие надежды, ныне же безжалостно вышвырнут из газеты за очередную оскорбительную выходку. Но именно Теда, скандалиста и горького пьяницу, крестница Джейн, умирающая от рака, просит провести негласное расследование в аристократической усадьбе, принадлежащей его школьному приятелю. Тед соглашается – заинтригованный как щедрой оплатой, так и запасами виски, которыми славен старый дом.
Жизнь непроста, когда тебе 13 лет, – особенно если на подбородке вскочил вулканический прыщ, ты не можешь решить, с кем из безалаберных родителей жить дальше, за углом школы тебя подстерегает злобный хулиган, ты не знаешь, кем стать – сельским ветеринаромили великим писателем, прекрасная одноклассница Пандора не посмотрела сегодня в твою сторону, а вечером нужно идти стричь ногти старому сварливому инвалиду...Адриан Моул, придуманный английской писательницей Сью Таунсенд, приобрел в литературном мире славу не меньшую, чем у Робинзона Крузо, а его имя стало нарицательным.