Фанткритика — это просто - [33]

Для самого писателя фантастика не была главным вектором интересов, и трудно даже назвать его, этот «вектор», ведь человеком он был очень разносторонним. После повести о Курчатове «Прометей раскованный» (1972) другой академик — Я. Б. Зельдович, предложил Снегову написать книгу о советских ядерщиках. Академик Г. Н. Флёров добивается для писателя спецразрешения на беседы с физиками-ядерщиками, Снегов беседует со ста двадцатью! В 1979 году выходит «историческая повесть о современниках» «Творцы» — о творцах советской А-бомбы Флёрове, Зельдовиче, Харитоне. К семидесятилетию писателя награждают «Знаком Почёта». Снегов пишет вторую часть «Творцов», но… цензура не дремлет.

В девяностые с цензурой проще… Выходит книга Снегова о блатной «фене» «Язык, который ненавидит» (1991), в 1996-м выходят воспоминания «В середине века (В тюрьме и зоне)» — уже после смерти писателя, ушедшего из жизни в феврале 1994-го… Все последние годы жизни он писал реалистическую «Книгу бытия» — обширное повествование о собственной жизни, увидевшее свет через тринадцать лет после его кончины. Оставил Снегов также философский трактат в ямбах «Натура натуранс», писал и «просто стихи» — в 2001 году сборничек «Явь и видения» вышел в серии «Альтернативный Пегас».

Лагерное прошлое не омрачило его любви к жизни… Замечательные слова произнёс на склоне её писатель и человек Снегов: «Я уже давно никого не боюсь… Мне нечего стыдиться…»

КАПЕРАНГ РОССИЙСКОЙ СЛОВЕСНОСТИ

Русский писатель должен жить долго — это известное ныне высказывание приписывают и знаменитому драматургу Островскому, и чуть менее знаменитому Корнею Чуковскому. Тогда ведь и до признания доживёшь! К писателям-фантастам это относится в ещё большей степени. Получая через четверть века свою вторую «фантастическую» премию — «Большой Роскон» за вклад в развитие жанра — восьмидесятидвухлетний писатель Зиновий Юрьев пошутил: «Моя основная заслуга в том, что я дожил до этих лет». Действительно, дожить до восьмидесяти в нашем отечестве — достижение. Остаться молодым душой и творчески активным, не разочаровавшимся в жизни и людях — почти подвиг!

Патриарху отечественной фантастики Евгению Львовичу Войскунскому — девяносто! Более шестидесяти лет он активно работает в литературе, как реалистической, так и фантастической. И в прошлом году всё-таки удостоен (некогда единственной) фантастической премии «Аэлита», хотя одно из лучших своих НФ-произведений написал (в соавторстве) ещё полвека назад. Ведь без всяких сомнений роман Евгения Войскунского и Исая Лукодьянова «Экипаж „Меконга“» (1962) оставил в моём поколения след на многие годы.

Сегодняшние тинейджеры с их «Гарри Поттером» тогдашних восторгов не поймут, да и сам я уже по-другому смотрю на те романные «приключения». Но время тогда было странное, романтическое: мечтали о построении коммунизма, но зачитывались только что вышедшим штильмарковским «Наследником из Калькутты». И ничего странного не было в том, что в это удивительное время немолодые уж кузены — тридцатипятилетний капитан-лейтенант в отставке Войскунский, уже опубликовавший книгу повестей о военных моряках, и его двоюродный брат, «колоссально начитанный» технарь Лукодьянов (старше на девять лет), решили написать приключенческий роман. «Экипаж» ведь начинается с фразы: «Приятно начать приключенческий роман с кораблекрушения…» Но сказалась любовь к фантастике и романам Жюля Верна, присущая им с детства, и в романе появились такие темы и образы, как «проницаемость» материи; нож, сделанный из «проницаемого вещества» в загадочной стране, куда ещё при Петре I была отправлена экспедиция. Авторы также расцветили роман пёстрым бакинским бытом, ведь в этом городе они жили и работали, плавали на яхте по любимому Каспию.

По их словам, «писали роман весело, с увлечением». Через два года отправили рукопись в Детгиз и стали ждать ответа. Повезло им, что попал машинописный фолиант редактору Аркадию Стругацкому, сразу поддержавшему новорождённый писательский дуэт. Соавторам пришлось немало поработать, пока летом 1962 года в серии «Библиотека приключений и научной фантастики» тиражом 115 000 экземпляров вышла их книга. Ещё до выхода внутренний рецензент издательства Юрий Рюриков писал: «Читается книга с интересом, у которого два основных возбудителя: фантастическая научная проблема, никогда не поднимавшаяся в фантастике, притягивающая читателя своей новизной и необычностью, и сюжет тайн и борьбы. Смелостью и интересностью проблемы, живостью повествования книга примыкает к новому направлению нашей фантастики». И самый влиятельный в те годы литературовед в области научной фантастики Кирилл Андреев положительно оценил рукопись: «Увлечение, с каким авторы писали книгу, невольно передается ее читателям». Подтверждали этот эффект и рецензии, появившиеся после выхода книги. Михаил Емцев и Еремей Парнов, написав: «Читатель забывает о недоверии. Читатель ни разу не усомнился», причисляли роман к «лучшим образцам научной фантастики последних лет».

Образы молодых ученых из НИИтранснефти вряд ли сопоставимы с «вечными героями» известных приключенческих книг. Но успеху романа в немалой мере способствовали живые запоминающиеся образы, «интересные стыковки» с «Тремя мушкетерами», а не только обширная эрудиция авторов. Впечатляющий дебют кузенов — стилизованный под «жюльверновскую фантастику» роман, соединяющий историческую, морскую, приключенческую и детективную, сатирическую и юмористическую прозу с научно-фантастическим романом «изобретений и открытий», сразу вывел их в первые ряды советской научной фантастики 60-х годов. Так написал Владимир Борисов через тридцать с лишним лет в отечественной «Энциклопедии фантастики».