Фантазии мужчины средних лет - [6]

– Чего? – До меня снова не дошло. Ладно, пчелка – это понятно, суетится, наверное, много, заботится, есть такой тип женщин. А вот рудимент при чем?

– Рудиментик? – переспросил я.

– Ну да, рудик. Подруга рассказывала, что он ее совсем измотал.

– Имя, что ли, такое? – наконец дошло до меня. – От Рудольфа или Родиона?

Теперь Аркадия пожала плечами.

– Вроде того. Мы его называли так.

– Ясно, – кивнул я. – Ладно, давайте о наших делах.

– Конечно. – Аркадия кивнула, отхлебнула из чашки кофейку, закусила деликатным пирожным. Взглянула на меня, взгляд снова пеленал, окутывал влажной, холодящей пленкой. – Значит, шантаж ради выкупа отметаем в сторону. Идем дальше. Если вы никому особенно насолить не успели и если не занимаетесь политикой, то остается только одно… – она выдержала паузу, развела руками: – …любовь!

– Какая там любовь. – Я усмехнулся. – Я же говорю, я последнее время из дома носу не высовывал. Никаких новых знакомств, никаких женщин. То есть, если честно, одна ко мне забегала иногда, но она уже давно, года два. Я с ней…

– А вы что, только с женщинами? – перебила меня Аркадия, удивленно приподняв брови. И сразу ее лицо преобразилось, прохлада пленки испарилась из взгляда, влага подсохла.

– А с кем еще? Я что, на голубого похож? – Нет, я не обиделся, даже смешно немного стало.

– Нет, не похожи. – Она взглянула на меня внимательно, по-прежнему удивленно. – Никакой голубизны я в вас не вижу. Вы вообще светленький, пепельный немного. – Ее голос звучал искренне, непосредственно, я даже улыбнулся. Она улыбнулась мне в ответ. – А вас что, только механический секс привлекает?

– Почему только механический? – ответил я не совсем уверенно. – Хорошо, чтобы еще чувства были подмешены. Без чувств как-то упрощенно выходит, когда все на одной механике держится, когда голова не кружится.

– А у вас кружится?

– Бывает, – признался я. Я почувствовал, что краснею, все-таки мы были едва знакомы.

– Надо же… столько слышала про настоящих мужиков, а вот надо же… – Аркадия покачала головой и так и не закончила фразу.

– Что? – Мне стало любопытно, что она имела в виду.

– Нет, ничего. – Она снова улыбнулась, но теперь и в улыбке проскользнуло нечто непривычное, будто улыбка через пленку, будто на губы натянута пленка и оттого они чуть сместились, создав асимметрию. – Значит, вы думаете, что с любовью это тоже не связано?

Я не сразу понял, о чем она:

– Что, секс?

– Да нет, я про тех, кто гнался за вами. Слежка, значит, с любовью не связана?

– Не думаю, не похоже.

Мы помолчали. Аркадия снова сделала глоток из кофейного стаканчика, гибкая, длинная рука, описав изящный полукруг, потянулась к пирожному, утащила очередной кусок в утробную норку рта, по-прежнему подернутому асимметричной улыбкой.

– Похоже, мы сейчас, с ходу, не разберемся, что происходит. Ясно одно, вам дома появляться нельзя. До тех пор, пока мы не разберемся, пока не убедимся, что там безопасно.

Как ни странно, только в данную секунду, после этих слов Аркадии я до конца осознал, в какой неприятной ситуации нахожусь. Действительно, куда мне деваться? Ну, хорошо, поброжу часа три-четыре по городу, а что потом?

– Да, дела, – задумчиво проговорил я. – Если они про меня на самом деле навели справки, то сейчас везде поджидают. Близких людей всего-то два-три человека.

– А всякие секретные квартиры? Конспиративные? О которых никто не знает? Случаем, не заготавливали?

Я развел руками:

– Я революционной борьбой никогда не занимался. Она подхватила вилочкой кокетливую вишенку, венчающую вершину пирожного, долго, с явным удовольствием раскусывала ее.

– С конспиративной квартирой проблем нет, – наконец проговорила Аркадия. – Можете остановиться у меня. Если хотите, конечно.

В принципе для меня это был наилучший из всех возможных вариантов. Во-первых, у нее, конечно, меня никто не найдет. А во-вторых, что тоже немаловажно, она мне нравилась. Ее влажный, пленочный взгляд, гибкие, позвонковые руки, чуть асимметричная усмешка – все как-то неожиданно возбуждало, будто внутри меня закручивался часовой пружинный механизм. Был ли он присоединен к взрывному устройству? Этого я пока не знал.

– А это удобно? – на всякий случай переспросил я.

– Вполне. Никаких проблем. Вы, Вань, даже не думайте. Поживете у меня, пока не разберетесь, что к чему. Я одна живу. Тут недалеко, на Баррикадной. Квартира большая, удобная, я вас стеснять не буду. Днем я вообще на работе, да и вечером тоже.

– А чем вы занимаетесь, где работаете? – скорее для приличия поинтересовался я.

– Я в театре служу. Актрисой. Вы, может быть, слышали, Аркадия Аркадьева, это мои имя и фамилия. Сценические, конечно.

Я пожал плечами:

– Увы, я не часто в театре бываю, даже телевизор не включаю, – развел я руками. – Я уединенный по сути своей человек. Знаете, мое ремесло уединения требует, я ведь миры создаю, вот в них находиться и должен, жить в них. Такое требование ремесла. Поэтому из этого, окружающего нас мира многое упускаю. Похоже, и театр упустил, – постарался сгладить я свою неосведомленность.

– Не грустите, не самое большое упущение, – улыбнулась она, промокнула свои искаженные губки салфеткой, поднялась со стула. – Ну что, поехали?