Фантастика. Журнал "Парус" [компиляция] - [8]

Хромой включил головной прожектор и сквозь стремительно летящие черные хлопья пошел вперед — сначала по твердому трапу, а затем — по неровной и рыхлой почве. Свет мощного прожектора бессильно терялся во мраке, более густом, чем мрак глубоководных океанских впадин. Долгая ночь не могла остудить песок и камни, раскаленные до температуры кузнечного горна. Все, что могло здесь сгореть, расплавиться или испариться — сгорело, расплавилось и испарилось миллионы лет назад.

Ноги сами собой сгибались и разгибались, передавая команды механизмам, и уже не нужно было заранее обдумывать каждый шаг. На ровных участках Хромой включал автоматическое управление, давая себе отдых. Пройдя несколько тысяч шагов, он остановился и посмотрел в ту сторону, где остался Компаунд.

Хромой был сейчас совершенно один во мраке чужой планеты, и ничто, кроме зашитой под лопаткой «пиликалки», не связывало его больше с ненавистным миром Компаунда — миром тоски, отчаяния и одиночества. Впервые за последние пять лет не оставлявшее его даже во сне чувство полнейшей человеческой несостоятельности, отупляющее ощущение умственной и физической деградации исчезло.

Ночью «матрасы» появляются внезапно. Еле различимое пятно света, венчавшее купол Компаунда, вдруг пропало и спустя секунд пять-шесть появилось снова. Случайностей на Венере не бывает, случайности могут быть на Земле или на марсианских курортах. Поэтому Хромой, не мешкая, двинулся прочь. Верхняя часть скафандра вращалась наподобие танковой башни, и через каждые полсотни шагов он обшаривал светом прожектора пространство позади себя.

Хромому уже приходилось наблюдать нападение «матрасов», и всякий раз удивляло полное отсутствие логики в их действиях. Никогда нельзя было предсказать, какую цель они выберут — ближайшую или, наоборот, самую дальнюю, одиноко стоящего человека или тесно сбившуюся группу. «Матрасы» не реагировали ни на свет, ни на производимый человеком шум, ни тем более на его запах. Оставалось загадкой, каким способом они выслеживают людей и зачем вообще это им нужно.

Хромой двигался по широкой дуге, стараясь не слишком удаляться от Компаунда. Он уже решил было, что избежал погони, когда метрах в тридцати позади себя, почти на пределе дальности света прожектора, увидел что-то темное, плоское, медленно шевелящееся, похожее скорее даже не на матрас, а на огромное одеяло с рваными и разлохмаченными краями. «Матрас» медленно плыл в густой атмосфере, едва касаясь почвы. Размеры его с такого расстояния определить было трудно, но, без сомнения, это был крупный, достаточно зрелый экземпляр — неутомимый преследователь и беспощадный противник. Даже если бы у Хромого и имелось какое-нибудь оружие, причинить вред этому небелковому порождению стоатмосферного давления и пятисотградусной температуры было практически невозможно. Не отличавшийся спринтерскими качествами, «матрас» мог преследовать жертву многие сутки подряд и лишь приблизившись к ней на расстояние трех-пяти шагов атаковал с неуловимой для глаза стремительностью.

Оборачиваясь назад, Хромой каждый раз убеждался, что разделяющее их расстояние постепенно сокращается. Стараясь не поддаваться панике, он бежал, обходя крутые подъемы и переключаясь где только можно на автоматический режим. На исходе третьего часа погони Хромой заметил слева от себя достаточно узкую извилистую борозду. Она была мелковата, разве что по пояс ему, но дальше, похоже, углублялась.

«Может, я топчу собственную могилу», — подумал Хромой, спускаясь в борозду.

«Матрас» был в десяти метрах, когда каменные брустверы почти достигли верха скафандра.

«Матрас» был в пяти метрах и вот-вот должен был броситься в атаку, когда Хромой, не закончив последнего шага, упал.

Почва содрогнулась, как от близкого разрыва тяжелого снаряда. По скафандру застучали камни. Борозда наполнилась пылью. Это «матрас» с разгона накрыл то место, где только что торчала упрятанная в титановую броню голова Хромого…

…Почти семь часов, перетирая в песок камни, «матрас» ворочался над ним.

Когда Хромой наконец с великим трудом откопал себя и выполз наверх, манометр его кислородного баллона показывал меньше половины первоначального давления. Произведя в уме несложный расчет, Хромой понял, что даже если удастся найти следы, по которым он сюда пришел, — даже в этом идеальном случае баллон опустеет еще на дальних подступах к Компаунду. А учитывая то, что венерианский ветер слизывает следы точно так же, как это делает морская вода на пляже, можно было предположить, что на возвращение понадобится гораздо больше времени.

…Он потерял счет холмам, через которые перевалил, и застывшим лавовым потокам, которые пришлось обойти стороной. Иногда он сразу узнавал места, где уже пробегал, спасаясь от «матраса», иногда же, сбившись с дороги, долго блуждал на одном месте. В тесной седловине между двумя извергавшимися вулканами его чуть не раздавила упавшая рядом вулканическая бомба. Нестерпимо хотелось пить, и временами, теряя над собой контроль, Хромой принимался лизать прохладную поверхность иллюминатора. Мышцы ног по-прежнему работали, как автоматы, но перед глазами все чаще вспыхивали радужные пятна, отзывавшиеся болезненным гулом в ушах. Поврежденный при падении прожектор время от времени начинал мигать, и в момент затемнения Хромой задел механической ногой какое-то препятствие. Что-то лязгнуло, словно металл ударился о металл. Хромой вернулся назад и, наклонившись, увидел ярко сверкнувший на свету круглый бок полузасыпанного песком скафандра — почти такого же, как и у него самого. Нижняя часть скафандра вместе с конечностями напрочь отсутствовала. В раскрытом чреве, среди бахромы разорванных световодов и похожих на раздавленные пчелиные соты криогенных ячеек, уже выросли две крошечные, еще не успевшие окостенеть, «лужайки».