Фантастика. Журнал "Парус" [компиляция] - [152]

И Духулев теперь кутил.

И продавал, и воровал. И в средствах не стеснялся. Жил на полную катушку. Интересно жил. По службе начал подниматься. Многим поперек дороги становился, многим крылышки пообрывал.

И каждый раз кутил — как человек немаленький, которому и вправду наплевать на всех.

Такую вот невиданную силу возымел вдруг ангельский совет. Чудовищную силу.

Ведь для того и существуют ангелы-хранители.

Одно лишь Духулев из виду упустил: у каждого есть свой душевный ангел, для других подобный черту.

И, наконец, случилось так, что Духулев с немалым удивлением обнаружил: все его успехи в жизни — в общем-то пустяк, ничто в сравнении с тем, что есть на самом деле жизнь.

А вот она — как раз и не подарок, самый крупный неуспех, коли приходится бесстыдно воровать, и продавать, и предавать, и после этого еще кутить, размашисто, жестоко. Лишь бы казаться сильным и счастливым.

Такие вот блаженные паскудства.

Конечно, Духулев не думал плохо о себе, зато других внезапно стал подозревать. А прежде ведь — плевал.

Сломалось что-то в механизме.

Хоть бы ангел снова появился, подсказал — так нет, пропал совсем. А жить по давнему совету Духулев устал.

Все в жизни хорошо, да только жизнь — ни к черту.

В этой мысли Духулев все больше укреплялся, сам не ведая, как это получилось.

Злым он сделался и нервным. И от того лишь еще больше воровал, и продавал, и предавал, и еще выше поднимался — с должности на должность, и, разумеется, кутил, беспутно отмечая каждый шаг свой по земле, любое унижение, которое все дальше возносило, каждый подлый и необходимый жизненно поступок, от которого болело на душе и сердце заходилось по ночам.

Как дальше быть?

Он потерялся, он застыл, бездарно двигаясь вперед.

Где ангел?

Неизвестно.

Духулев был предоставлен сам себе.

И жизнь его, такая нужная всем людям, как подобострастно выпевали подчиненные и те, кто хоть немного, но зависели от прихотей его, — да, жизнь, не изменяясь, продолжалась день за днем.

Тот вечер тоже был обыкновенный.

Духулев кутил. Убого, низко, наравне с другими, в кабаке.

Он это называл достойным приобщеньем к массам, к их запросам…

Ну, а попросту — не мог быть дома, в лютом одиночестве, в тоске.

Размашисто гулял, как купчик, помнящий, что от рожденья он — босяк.

Он уходил всегда последним.

И теперь дождался, когда ресторан закрыли.

Ночь была темная, мутная, кропил мелкий дождь, но Духулев служебную машину вызывать не стал и такси ловить отказался, а пошел, по обыкновению, домой пешком — он так уже привык.

Свернув за угол, он вдруг заметил вывеску, которой прежде здесь не видел никогда: «ТИР — круглосуточно!!!»

Впрочем, в этом ресторане он уже недели две как не был — рыскал по другим, — так что случившаяся перемена его мало взволновала.

Тир так тир, подумал он, зайду сюда. Все развлечение, все не домой. Опять же, нервы, говорят, неплохо разряжает… Вон, в Японии, резиновым начальникам после работы морду бьют. Им это нужно. А мне — это.

Он толкнул дверь и вошел.

Его взору предстал совершенно пустой длинный зал, перегороженный в начале деревянным барьером, на котором рядком покоились четыре винтовки.

Весь угол занимал красочный шкаф автомата — то ли игрального, то ли для питья воды.

И — ни души. Конечно, час уже какой!..

Духулев приблизился к барьеру и уперся в него животом, удивленно разглядывая дальнюю от себя стену. Там, в полутора метрах от пола, торчала на подставке всего одна мишень: маленький человечек с черным кружком в том месте, где должно быть сердце.

— Опустите деньги в автомат и получите пули. Комплект дуэлянта. Без обмана! — оглушительно прогрохотал из-под потолка динамик.

Духулев вздрогнул, нервно ухмыльнулся и послушно сделал, как велели: опустил в щель несколько монет (ах, вот если бы кто из сослуживцев, лучше — подчиненных, увидал его сейчас!), и тотчас на барьер с холодным стуком выкатились пять настоящих пуль.

Настоящих пуль — он это сразу же отметил.

Духулев с важным видом зарядил винтовку, будто и вправду позировал невесть перед кем, а губы его тем временем растягивались в ядовитой, беспомощной улыбке.

Он навел дуло на мишень и, даже не прицелясь, механически спустил курок.

Зачем ему все это?

Блажь ведь, как и многое другое, с тех самых пор, как ангел нашептал…

Ну?

Промах.

Ты хочешь иначе?

Он быстро перезарядил винтовку — новый выстрел. Промах!

Что, опять?

Уже с ожесточением, волнуясь, он загнал патрон в винтовку и выстрелил еще раз.

Снова — промах.

Три попытки вхолостую…

Ах, какая замечательная вещь — тир!.. В Кеннеди — нельзя, в жителя Камбоджи — тоже, и в палестинца — руки коротки, а здесь — что хочешь вытворяй, любого гробь, мечтам — простор, поступкам — произвол!..

— Дьявол, — прошептал он, тяжело дыша. — Я пристрелю тебя, подонка.

Он целился долго и внимательно.

Четвертый выстрел.

Опять мимо.

И тут раздался унизительный, негромкий смех.

Духулев дернулся всем телом и выронил винтовку на барьер.

— Эй, кто тут? — с ужасом спросил он. — Кто смеется?

— Это я. Твоя мишень.

— Мишень? — поразился Духулев и чуть попятился к двери. — Нет, брось, — он погрозил пальцем в пустоту. — Ты мне такие шутки не шути. Смеешься, да? А ну-ка, выходи! Эй, ты!..