Фантастика в век НТР - [35]

И он весьма обоснован. Возможно, американскому негру и в самом деле рискованно надеть шлем для чтения мыслей, а рядовому фермеру стоит опасаться того, что вашингтонские бюрократы вскоре начнут приказывать, где и когда должен пойти дождь, а где снег. В обществе частного предпринимательства, в условиях конкурентной борьбы и столкновения самых противоположных интересов такая регламентация действительно представляется делом весьма непростым.

Мы современники совпадения величайших пиков в истории человечества. Эры атомной энергии и покорения космоса, кибернетики и управляемой биологии совпали с эпохой коренных социальных преобразований. Это напряженный и сложный век, требующий высоких скоростей и большого нервного напряжения. Здесь возможны ошибки и неудачи. Но они — только издержки на пути к великому будущему человечества. Никто и ничто не сможет остановить человечество на этом пути или замедлить его продвижение. Оно столь же необоримо, как и стремление к полному социальному равенству.

Но мир движется и развивается за счет непрерывного появления все новых и новых его компонентов, которые сначала появляются в виде идей.

В интересующем нас аспекте научной фантастики это с особой наглядностью прослеживается на примере Италии. За последние десять лет эта страна, по сути, создала и развила свою оригинальную фантастическую литературу. Это, прежде всего, является блестящим примером взаимовлияния фантастики и научно-технической революции. (Именно за последнее десятилетие стал особенно заметен рост экономического потенциала Италии.) Весьма симптоматична и скорость этого замечательного процесса. Дистанцию, на которую англо-американской фантастике понадобилось полвека, итальянские писатели прошли буквально на наших глазах. Характерная и очень показательная эволюция от страха к надежде, от социального протеста к социальному оптимизму.

Вольные комментарии к "Божественной комедии"

Так я сошел, покинув круг начальный,

Вниз во второй; он менее, чем тот,

Но больших мук в нем слышен стон печальный.

Здесь ждет Минос, оскалив страшный рот;

Допрос и суд свершает у порога

И взмахами хвоста на муку шлет.

Данте

Это начальные строфы пятой песни «Ада». Кончается же песнь, как известно, тем, что Данте теряет сознание от сочувствия к людям и собственного бессилия прийти к ним на помощь. Гениальный флорентиец встретил души тех, кого обрекла на вечные муки грешная земная любовь. Прославленные сладострастники и великие блудницы предстали перед ним в туманной стонущей мгле. Там же витали и несчастные любовники Паоло и Франческа. И, право, Данте не очень старался уверить нас в том, что бог справедлив к обитателям ада.

Таким образом, ревизия основ миропорядка наметилась достаточно давно, свыше четырех столетий назад. И это не удивительно. Чтобы оставаться последовательным, Ренессансу необходимо было внести гуманность даже в ад.

Благое начало было положено. С тех пор ад эволюционировал. Чтобы убедиться в этом, нам достаточно взглянуть на вечных узников подземной тюрьмы синьора Сатаны глазами другого итальянца — нашего современника. Но прежде заключим добровольный договор. Нисхождение в ад-дело нешуточное, и всякие недомолвки и недоразумения здесь просто неуместны. Итак, о чем предстоит нам договориться? Прежде всего прошу поверить мне на слово, что лучшие образцы итальянской фантастики представляют собой дальнейшую разработку первой части "Божественной комедии", или, говоря иными словами, повествуют о разных кругах и рвах ада. Разумеется, далее я постараюсь аргументировать это утверждение.

Вот, собственно, первый и основной пункт нашего договора. Если он приемлем для вас, то я могу лишь вслед за автором "Мастера и Маргариты" сказать: "За мной, читатель"…

Впрочем, нет, не за мной, моя очередь наступит несколько позднее. А сейчас нашим проводником, нашим Вергилием будет синьор Фауст, ибо в ад мы попадем через жерло "Рекламной компании" Серджо Туроне.

О великий двадцатый век! Мы входим в комфортабельный лифт без кнопочного пульта, двери бесшумно смыкаются, и кабина — все, очевидно, знают и без нас — начинает опускаться. Стремительно, но без всяких вредных физиологических эффектов. Когда двери раскроются, мы будем уже в аду.

Запах магнолий и разогретых на солнце пиний. Песчаные пляжи и красные скалы в лазурной воде. Яхты и морские велосипеды. Пестрые тенты и загорелые девушки в ярких бикини. Наверное, есть также фешенебельные рестораны, прохладные бары, где подают "джин энд тоник" со льдом, казино…

И это ад?

А за что, собственно, скажите, терзать эти великолепные… души, что толпятся у входа в дамский солярий, или вот эту носатую душу с такой земной, такой саркастической улыбкой на тонких и длинных губах?

— Бонжур, мосье Вольтер!

Да, это он, он самый. И заметьте: местная администрация своим умом дошла до истины, что такого человека просто не за что обрекать на вечные муки. Что он сделал плохого в своей жизни, кроме того, что писал книги? Но они до сих пор печатаются и расходятся, значит, не так уж плохи, а если мосье Вольтер и позволял себе нечто вроде атеизма, то почему ад должен видеть в том смертный грех? Логично, не правда ли? Даже если допустить, что синьор Сатана не сам дошел до столь просвещенного образа мыслей, а лишь снял тот урожай, который принесло сочувствие Данте, то и здесь мы должны констатировать большой прогресс. Во времена войн гибеллинов и гвельфов только для древнегреческих мудрецов ад допускал известные послабления. Не виноваты же эти достойные люди, что родились и померли до рождества Христова, а потому и не исповедовали истинного бога! Ад времен Серджо Туроне продвинулся еще дальше. И если небеса в своем закоснелом консерватизме все еще обрекали на вечные муки не только убийц и предателей, но философов и поэтов, кинорежиссеров и даже пылких любовников, то ад смотрел на все это гораздо шире. Он научился терпимости, привык к снисходительности. Отсюда и коренная перестройка, реконструкция ландшафта, смена, так сказать, интерьера. И не удивляйтесь поэтому, читатель, что четвертый ров второго круга больше похож на Капри или Биарриц, чем на… ад.