Фантастика в век НТР - [34]

Автор не показал нам картину гибели своего обреченного общества. Напротив, с первых же слов рассказа читатель убедился в том, что зло победило. Но надолго ли?

"Попытка", безусловно, — одно из лучших фантастических произведений последних лет. Рассказ как бы окутан дымкой второго, не написанного, но продуманного автором плана. Поэтому трудно отказаться от впечатления, что победа реакционных сил той Америки, о которой пишет Шервуд, только временная. Однажды произнесенное слово истины не исчезает, но тлеет подспудно, сжигая все рогатки и препоны, пока не вспыхнет однажды всеочистительным пламенем.

Но сегодня творцов нового, провозвестников истины ожидает либо смерть, либо бегство. Бежит от лап Пентагона профессор Барнхауз, бежит и доктор Хорн. Оба рассказа совершенно идентичны по фабуле. И в том и в другом случае новый элемент мира вместо блага грозит обернуться страшным злом для всего человечества, и в том и в другом случае творец вынужден бежать, спасая себя и свое детище. Но особенно знаменательно то, что и Барнхауз и Хори не просто бегут, а вступают на путь активной борьбы, активного сопротивления. В этом оба рассказа тесно смыкаются с «Попыткой» и делают современную прогрессивную фантастику Запада столь действенной и эффективной. Недаром во многих университетах США и Канады научная фантастика, по требованию студентов, введена как специальный предмет. В США Фантастику преподают более чем в двухстах университетах и колледжах.

Пора подвести некоторые итоги. Мы убедились, что большую часть научно-фантастических произведений объединяет именно новый элемент мира — то или иное фантастическое изобретение. Попытка внедрить такое иэобретение кончается неудачей, даже если это не затрагивает интересов властей и армии.

В самом деле, сравнительно скромное изобретение — электролизная ванна для воссоздания первобытной фауны ("Такая работа" Спрег де Кэмпа) и то угрожает могуществу маленькой, но весьма агрессивной монополии и приводит к острому конфликту. Охотничий агрегат из одноименного рассказа Кэрол Эмшуллер, который, казалось бы, никого персонально не может задеть, становится тем не менее своего рода символом, подтачивающим общество безразличия и пустоты. А демонстратор четвертого измерения Мюррей Лейнстер способен только дублировать долларовые банкноты и блондинок из ночного клуба. И все потому, что общество ничего иного от него не ждет. Деньги и секс. Это все. Иначе изобретение превратится в общественную угрозу.

Вот и выходит, что именно социальные недуги и определяют сравнительно сходную эволюцию нового элемента действительности.

Разумеется, каждый писатель преследует свои особые цели, и я далек от мысли, что, скажем, Лейнстер, действительно хочет обличить современное общество, как это сделал Шервуд. Но сама логика развития идеи такова, что наш вопрос о возможностях того же демонстратора выглядит отнюдь не надуманно! В самом деле: почему четвертое измерение может быть источником только денег, блондинок и еще этих несколько экстравагантных кенгуру? Нарочитая ограниченность здесь, конечно, налицо. Так мы вплотную подходим к оценке художественного и идейного уровня произведений.

Если технические, космические, биологические аспекты воображаемых наук будущего писатели хоть как-то могли себе представить, то социальные отношения, образы самих людей будущего им редко удавались. Произвольные схемы, надуманные черты быта, наивное воскрешение античных традиций, примитивная идеализация — одним словом, все, что характерно для многих современных книг о будущем, в гораздо больших масштабах было представлено в фантастике прошлого.

И это понятно. Развитие техники человек может прогнозировать более или менее объективно, изменение человеческой психологии приходится ретроспективно постулировать. Нельзя отрывать человеческое сознание от социальных отношений, а отношения эти развиваются и совершенствуются медленнее, чем материально-техническая база.

Отсюда понятно, где коренятся истоки творческой неудачи, которая одинаково постигла и малоизвестного советскому читателю Тома Годвина ("Необходимость — мать изобретений"), и такого великолепного мастера, как Гарри Гаррисон ("Проникший в скалы"). В отличие от изобретений реальных, подлинными изобретениями фантастики могут быть признаны далеко не все новые элементы мира. Здесь новизна выступает как критерий необходимый, но вовсе не достаточный! Всепроникатель Гаррисона, допустим, нов, но чего достиг с его помощью автор? Показал нам хорошую драку в недрах земли? И только? Очевидно, фантастическое изобретение отнюдь не адекватно техническому, оно должно содержать в себе эмоциональный заряд, затрагивающий коренные проблемы человеческого существования, социальные аспекты общества.

Вне социальных критериев мы не можем оценивать и те негативные последствия научно-технической революции, о которых уже шла речь. А ведь именно они и создали тот психологический климат, который вызвал к жизни фантастику изобретений и поражения.

Прогноз всегда следовал по пятам за фантастикой. И в этом смысле она прямо влияет на научно-технический прогресс. Писатель не изобретает технических новинок. Он чутко реагирует на ожидания общества. Авторы, о которых шла речь, прежде всего ощутили переживаемый их обществом страх.