FANтастика - [42]

Когда дверь была освобождена, старший мальчик подошел к ней и улыбнулся. У него были отличные зубы, белые и крепкие, и он принялся грызть дубовую древесину. Сказать по правде, пришлось ему изрядно потрудиться! Он погружал лицо в тяжелые доски и мазал их слюной, так что со стороны могло бы показаться, будто он лобызает дверь, — ну что за глупость! Разве двери целуют?

— Еще как целуют, — уверенно сказала младшая дочь и передернула плечами так, что все розовые оборки на ее платье встрепенулись. — Особенно если за дверью спит возлюбленная, а сама дверь заперта!

— Не говори о том, о чем тебе говорить рано, — остановила ее старшая сестра. Но при этом она мечтательно улыбнулась.

А их брат продолжал грызть дверь, и острые занозы застревали у него в деснах. Губы и язык его кровоточили. Однако он упорно размачивал древесину слюной, скреб ее резцами и, набрав полный рот щепок, выплевывал их.

Младший братец сидел на корточках, раздувал ноздри и кивал: запах их матери становился все сильнее.

Когда отверстие оказалось достаточно большим, чтобы туда можно было просунуть руку, старшая сестра подошла к брату, обняла его за плечи и отодвинула в сторону.

— Довольно, — строго проговорила она.

Мальчик обратил к ней распухшее, испачканное кровью лицо и улыбнулся. Улыбка открыла целый лес щепок, вонзившихся между зубами. И еще несколько заноз торчало из щек, а одна оказалась прямо под носом.

Старшая сестра сказала:

— Приведи себя в порядок. Что за вид!

И пригладила пальцем его брови.

Она вложила руку в отверстие, проделанное в двери, и, прихватив край доски, с усилием выломала ее. Затем пнула дверь, и та треснула пополам.

Перед детьми открылся черный зев, и они быстро вошли внутрь.

В брошенном баре оказалось душно и мокро, а темнота стояла такая, что дети почувствовали себя упавшими в пропасть.

Тогда младшая дочка с глазами-звездочками плюнула себе в ладонь, и ее рука загорелась, как факел. Сразу же пространство стало обыденным и довольно тесным, и дети увидели пустую стойку бара и треснувшее зеркало за ней. На стенах висели скособоченные картинки, заплывшие от сырости и старости.

Младшая дочь женщины подняла руку и медленно обвела ею весь бар, чтобы высветить каждый закуток. И наконец они увидели то, что хотели: низкий лаз сразу за стойкой, в углу. Очевидно, там и начинался вход в подземелье.

— Я пойду первым, — сказал младший братец после долгого молчания.

Дети молчали — не потому, что каждый боялся идти вперед, а потому, что они попросту не знали, какими словами выразить происходящее. Но младший братец, хоть и был похож на тролля из самой низшей касты, нашел правильные слова.

— Я хорошо ползаю, — прибавил он. — И у меня есть нюх.

— У нас у всех есть нюх! — возмутилась старшая сестра. (На самом деле она была благодарна меньшому тролленку за то, что он оказался умнее всех.) — А я еще и сильная.

— Я пойду первым, — повторил младший братец.

— А я — последней, — подхватила младшая сестра. — Чтобы освещать дорогу тем, кто впереди.

Старший брат молчал, выдергивая изо рта занозы, но когда сестры посмотрели на него, он улыбался, и зубы у него были красными, словно он их выкрасил, как и подобает настоящему троллю.

И они нырнули в лаз.

Гора сжимала их со всех сторон и норовила раздавить, но когда такое случалось, старшая сестра приподнимала земную толщу, упираясь локтями в пол и выгибая по-кошачьи позвоночник. В эти мгновения ее хвостик напрягался и вытягивался, как стрела, так что в конце концов ее джинсы лопнули сзади. Раздосадованная девочка разодрала их когтями, и они превратились в юбку, состоящую из десятка лохматых лент, наподобие дикарской одежды. К слову сказать, обычно так и одеваются настоящие троллихи, только ленты их одежды, причудливо перевитые, сотканы из самого лучшего шелка и украшены бубенцами и узорами.

Дети ползли под землей целую вечность, а на земле прошло всего сорок минут. Таково свойство жизни в пещерах: время здесь идет совершенно иначе, нежели на поверхности, и с этим следует смириться.

Наконец навстречу им потек широкой полосой воздух — не сдавленный, как в тоннеле, а разжиженный. И в этом воздухе ощущался едва различимый запах их матери.

Дети замерли возле выхода из тоннеля. Младшая сестра сжала руку в кулак, и свет погас. Очень долго они прислушивались, пытаясь определить, где же они находятся и кто таится в темноте, кроме них.

«Я слышу бряканье, — подумала младшая сестра, почесывая пальцем зудящую серединку ладони. — Похоже на то, как звенят вилки и ножи, когда моешь посуду».

«Я слышу вздохи, — подумала старшая сестра и вздохнула сама. — Такие глубокие, словно кто-то объелся и теперь смотрит по телевизору чувствительный фильм».

«Я слышу, как скрипят зубы! Здесь тролли!» — подумал младший братец.

Забыв об осторожности, младшая сестра раскрыла ладонь, и все вокруг озарилось мягким светом. Огромная пещера словно расцвела, а свет разливался все дальше, ни одной подробности не позволяя оставаться спрятанной в тени.

Дети увидели разом всё: и решетки, и камни, и троллей, прикованных к большим железным кольцам, и низкие потолки, такие, чтобы самым рослым давили на макушку и заставляли втягивать голову в плечи. Всё там было плохо, даже еда в некрасивых, расплющенных тарелках.