Фантастика и фэнтези польских авторов. Часть 1 - [44]

После себя она оставила теплую подушку и какое-то, до сих пор неведомое, вгрызающееся в душу беспокойство.

* * *

Солнце склоняется к горизонту все ниже. Уставившиеся в небо глаза. Последние мгновения. Даже я сдерживаю дыхание. Это случится уже через мгновение. Вот… прямо сейчас…

А сделалось пусто и неспокойно; кто должен был залезть — залез и расплющился на плексигласовом барьере, окружающем внутренние сектора, или на спинах пришедших раньше. Из-под ворот сматываются последние продавцы с раскладными прилавками. Некоторые пытаются забрать все барахло с собой; Бибол скучным голосом напоминает некоторым из них, как в свое время Господь лично дал по заднице евреям за спекуляции на освященной территории. Другие грузят только товар получше по карманам, оставляя за барьером разложенных на газетках пластмассовых Дев Марий.

Повсюду пустота, один только барьер, ворота и мы. Время уже совершенно перестало существовать. Молюсь сам, без четок, губами, в которых таится горечь. Мне уже не хочется ругать самого себя и паршивую судьбу, не хочется мне издали глядеть на спины людей, которые более милы Господу, чем я. Они же торчат словно статуи, души которых давным-давно улетучились и слетелись в центре луга, где в небо выстреливает приветственный алтарь. Дожить до этого мгновения… да, это нам было дано.

В соответствии с инструкцией, закрываем ворота намертво. Простые полицейские разошлись, они отдыхают. А эти там, чего сгрудились? Как будто бы кого-то слушают. Даже мусоров в этой кучке все больше. Какой-нибудь святотатствующий мятежник? Иногда таких вылавливаю. Даже в последние недели. Ребята-оперативники рассказывали, как прищучили одного типчика, бесчестящего приветственные плакаты: «И МОЛВИЛ ГОСПОДЬ: ПРИДУ Я К НАРОДУ СВОЕМУ, КОТОРЫЙ НИКОГДА ОТ МЕНЯ НЕ ОТРЕКСЯ» допиской: «чтобы распять меня во второй раз». Кстати, очень сложно понять, что подобным людям нужно.

И где-то там, среди них наверняка рыдает та моя дура.

Ни туда, ни сюда, посередке, между безбожниками и божьим народом — потому что приказ есть приказ: стоять и следить за воротами. Им и так повезло, что этих так немного. Ведь если бы безбожников было больше, Господь мог бы и не прийти. Вот это как раз все знают, ведь именно потому выбрал Он нашу святую бедность, а не какую-либо из стран Павшего Запада.

Но если бы Он не пришел, их судьбе можно не завидовать. Да и моей тоже — в конце концов, сейчас я самый обычный постовой, после того, как с волчьим билетом меня из комендатуры выперли. Выявляю и хватаю безбожников и грешников.

Эх, от этого торчания целый день человек какую только дурь не несет. Да как бы мог он не прибыть, раз все терминалы сети теокомпьютера подтвердили Пришествие? Теокомпьютер не ошибается. Даже те умники с Прогнившего Запада признают, что система воздействий входит в территории, закрытые для людских чувств. Скоро все закончится.

Скоро. Подношу к глазам часы. «Слагаем к ногам твоим, о Господи, наши страдания, наши заслуги, нашу покорность и отречения…» — мерно повторяет хор громадных колонок. Вот уже третий или четвертый раз повторяется весь ритуал Ожидания, разработанный до словечка и рассчитанный до секундочки.

Что-то набухает у меня в горле, чувствую, как дрожит все тело. Я — грешник, топчущий освященную землю.

Плечом опираюсь о столб ворот; Бибол ходит бешеный, прямо искрит. Сам я гляжу то на безбожников, уже полностью игнорирующих Пришествие, то на толпы верующих и отчаянно пытаюсь не допустить к себе этой мысли. В конце концов, чтобы хоть чем-то занять внимание, вновь начинаю копаться в памяти. И сразу же возвращаюсь к той девчонке.

* * *

Не знаю, никогда уже не буду знать, ну что меня искусило. Никаких тебе угрызений совести, что, мол, поматросил девицу — тоже мне, дело большое. Самого последнего прихожанина за это не ожидало бы ничего большего, как только краткая проповедь, а уж в Милиции подобные делишки устраивали на лету. Вот захотелось мне блеснуть талантом к решению проблем, показать, какой я шустрый. Все мои приятели вечно чего-то там кому-то там устраивали: то освобождение от добровольных пожертвований, то заграничное паломничество, а чем я хуже? Ну, короче, взял я все эти бумаги и пошел к одной своей знакомой из отдела подсчета грехов узнать, а чего можно сделать.

Вообще-то говоря, девка сама была виновата, могла и раньше обо всем подумать. Оскорбление Общественной Морали и Святотатство — параграфы тяжкие, но ведь все вопрос времени. С карточкой покаяния нужно здорово находиться, прошения должны вылежаться — при самых лучших толкачах на это уходят месяцы. Но ведь теперь поздно было даже оформлять карту. То есть, оформлять ее обычным порядком.

Ведь я, в конце концов, способ нашел. Меленький такой крючочек в каноническом праве, чрезвычайное оформление в случае Обращения вместе с Пришествием. Оно все устраивало, вот только нудно было обоснование и протокол Обращения в христианство при чрезвычайных обстоятельствах. Только в отделе Обращений работала одна знакомая моего дружка, с которым у меня были еще старые договоренности. Она сообщила, что номер может и пройти, вот только ее ведь тоже контролируют, так что обоснование должно быть верным на все сто. После этого дело направилось бы в отдел входящих документов, но там я нашел одного типа, который мог бы пропустить папку в срочном режиме и выдать пропуск из резерва.