Фантастика и фэнтези польских авторов. Часть 1 - [124]

Императорская армия все время накапливала силу, правда, она поглощала массу денег, так что гигантские налоги бременем повисли на всех жителях державы. Сюда следовало прибавить расходы на растущую администрацию; так что, в конце концов, многие провинции начали умирать от голода. Конечно, меня бы это не сильно и беспокоило — ибо строительство Царства Божия стоила любых ограничений, и оно отрывало слабые людские души от низменных, материальных целей — но ведь это отразилось на сумме поступающих налогов! Недоедающие и измученные люди работали все хуже, несмотря на все усилия Тайного Совета и нескольких вспомогательных организаций, со все меньшим запалом, или же, лучше сказать: с запалом, все более лучше изображаемым. Еще раз приходилось мне встать против слабости и мелочности этого народца.

С другой стороны: людские чувства, которыми я украсил свое божественное существо, были несовершенными и искалеченными. Я даже не был в состоянии просмотреть все доносы, приходящие, скажем, из одной только столицы! В огромной мере я должен был полагаться исключительно на своих сотрудников. А они не были совершенными, и хотя часто становились свидетелями моей божественности — время от времени мне приходилось подкачивать их слабеющий дух — и случалось, что они начинали блуждать и становились врагами Писания. Я наказывал их примерно, но раз даже в моем ближайшем окружении случались отступники, то как же могло быть на самых окраинах Империи? Не мог же я быть присутствующим повсюду и одновременно, а если бы даже и осуществил бы это — разве не пострадали при сем серьезность и достоинство Писания? Разве обязан я был стать неопалимой купиной[59] при каждом гражданине? Или же, скорее, дамокловым мечом, подвешенным над головами у всех?

В каком-то смысле я и был им — посредством собственных сотрудников в различных секретных службах. Только ведь каждый из них был всего лишь несовершенным человеком, я же стремился к совершенству и абсолютной полноте. Как можно было достичь этого надуманного совершенства в государстве, в котором сообщение из одного конца в другой достигало за месяц, а солдаты были вооружены мечами, пращами и копьями? Все это нужно было изменить. Царство Божие нуждалось в новых, огромных средствах, чтобы подавить своих многочисленных врагов и более производительно контролировать умы граждан. Эти новые средства должна была предоставить наука, и это именно она должна была заменить воздействие моей божественной воли. Потому-то я и дал своему народу свет высшего знания; вскоре начали появляться фабрики, в которые согнали толпы деревенщины, а вместе с ними: новые города, дороги, машины, и все удивительнейшим способом преобразилось.

А посреди всех преображений был я, новый Прометей, божественный Искупитель.

Пришло время странного замешательства; громадные людские массы перемещались с места на место; целые народы гибли от голода или в результате уничтожающих все и вся войн; мои советники приходили ко мне одетыми в парики, кафтаны, костюмы-тройки, полевые мундиры, фраки, длинные цветастые накидки, платья, а моя гвардия была вооружена пистолетами-пулеметами, мушкетами, саблями, алебардами; весь мир же превращался в головокружительный водоворот.

Мне казалось, будто бы у каждого из людей имеется два лица, и что он раздвоен в себе: одно лицо для меня — набожное и собранное, наполненное любовью и чистейшей преданностью; а второе, невидимое, мрачное, которое невозможно предугадать; лицо, о котором я мог лишь догадываться, как о совершенной противоположности другого, первого лица. Как мог я открыть, существует ли это лицо на самом деле? Как мог я пробиться сквозь маску, которая сливалась с лицом в единое целое? Я спускался в подвалы, где допрашивали отщепенцев и еретиков, где в страшных муках извлекали из них наиболее скрытые, грешные тайны, а затем очищали огнем. Только я так и не нашел того, чего искал. Меня охватило отчаяние и тревога, божественным лучом пробился я к каждому обитателю земли, заглянул каждому из них в глаза и увидел, что все перечат существованию моему, и тогда почувствовал я самым одиноким из всех людей.

Отчаяние и гнев разрывали мое сердце, и превратился я в гигантский пожар, пожирающий рушащуюся вселенную, и теперь я был тем же самым, что и вначале — раскаленной, горящей пустотой.