Фантастика и Детективы, 2014 № 09 (21) - [2]
На этот раз в соседях у сеньора Антонио снова оказалась молодая пара с крошечной дочуркой. Девочка вертелась на высоком стульчике, который принёс официант, и поминутно лезла немытой ручонкой в тарелку то к матери, то к отцу. Выбирала оливки из папиной пиццы и перекладывала их на папину тарелку, а спагетти, которые заказала мама, по большей части раскидывала по столу. Сеньор Антонио сидел настороже, опасаясь, что соус от мидий забрызгает белый костюм.
На голове у девочки смешно покачивались два светящихся шарика на пружинках. Скорей всего, их купили тут же, на углу, где расположились уличные торговцы. А поскольку выбор у лоточников был достаточно разнообразный, то вполне возможно, что в арсенале бамбины имеются ещё какие-то игрушки, не столь безобидные, как мерцающие рожки. И сеньор Антонио поглядывал на милое дитя с опаской.
Довольно скоро опасения оправдались. Вот девочка потянулась за крошечным осьминогом – полиппо – украшавшим мамину тарелку, и на мгновение измазанная ручонка скрылась в рукаве кофточки, а вместо неё высунулось щупальце, точь-в-точь такое же, как и у тушёного полиппо, венчающего порцию спагетти. Фокус этот давно был знаком Антонио, ещё во времена сопливого детства он любил так пугать незнакомых сеньорит. Только он прятал в рукаве настоящее щупальце осьминога, а у нынешней малышни щупалко, скорей всего, из резины. Но аппетита зрелище всё равно не прибавляет.
– Милли, не балуйся, – выговорила дочке синьора.
– Пусть играет, – снисходительно произнёс Антонио. – Все мы были детьми, а уж я-то был изрядным шалопаем и частенько вытворял подобные вещи.
Малышка глядела на Антонио круглыми глазами и зажимала левой рукой запястье правой. Наверное, всё-таки боялась, что усатый сеньор отнимет игрушку, с которой нельзя баловаться во время еды.
Да, конечно, дети – это хорошо, но гораздо лучше, что у самого Антонио детей нет. Прежде человек, оставшийся одиноким, рисковал, что на него обрушится собачья старость, но теперь – иное дело: социальный работник приходит ежедневно, дом всегда прибран, быт налажен. Лишней роскоши нет, но в его возрасте роскошь и не нужна. Единственная жизненно необходимая роскошь – жить в Италии, в самом прекрасном городе, среди самых прекрасных людей.
Сеньор Антонио вымученно улыбнулся бамбине и перевёл взгляд на экран телевизора, вынесенного на улицу. По экрану в молчании бегали футболисты. Мюнхенская «Бавария» играла с мадридским «Реалом». Матч достаточно серьёзный, чтобы включить телевизор, но поскольку обе команды не итальянские – звук им не нужен. Кто не говорит по-итальянски, должен помалкивать. Хотя, когда в ворота «Реала» влетает красивый гол, звук можно и прибавить.
Сеньор Антонио не заметил, подходил ли кто к телевизору или, быть может, пользовался пультом; звук, казалось, сам включился на полную мощность, заставив обернуться не только посетителей кафе, но и прохожих. Но одновременно, как назло, исчезло изображение бушующего стадиона, и на экран выплыла самая дурацкая реклама, какую только можно измыслить. Шишковатая жукоглазая морда уставилась на сеньора Антонио, и мерзкий голос заскрипел во всю мощь взбесившихся динамиков:
Иллюстрация к рассказу Игоря darkseed Авильченко
– Внимание! Говорит командующий Первым штурмовым флотом империи Цах! Наши разведчики только что открыли вашу планету, и я объявляю её собственностью империи, а жителей планеты – рабами. Аборигены, желающие остаться в живых, должны внимательно выслушать правила, которые будут озвучены сейчас, и следовать им неукоснительно…
– Выключите эту гадость! – возвысил голос сеньор Антонио.
Один из официантов подбежал к телевизору, принялся вручную перещёлкивать программы. На всех каналах красовалась та же скверная харя. Выключить звук также не удавалось, над Корсо Италия по-прежнему разносился скрипучий голос, диктующий правила поведения будущих рабов империи Цах. За любое неповиновение, а также за невосторженный образ мысли полагалась немедленная смерть.
Среди посетителей начались разговоры, кто-то даже высказал предположение, что это и вправду прилетели инопланетяне, которые собираются превратить Землю в свою колонию, а людей – в рабов. Ресторанчик быстро опустел, да и просто гуляющих стало значительно меньше. Сеньор Антонио тоже отправился домой, твёрдо решив, что напишет на телевидение гневное письмо, а быть может, и просто подаст на них в суд за испорченный субботний вечер.
Дома его встретил орущий телевизор, с которого пялилась всё та же шишковатая харя. Выключить взбесившийся ящик не удалось, а пока Антонио возился с ним – поневоле узнал, что его, как и всех пожилых людей, в рабство обращать не будут, а попросту умертвят и переработают в предметы широкого потребления. Шутка, и без того не смешная, стала вовсе безобразной.
Сеньор Антонио решительно схватился за телефон, но и там сквозь короткие гудки прорезался ненавистный жабий голос. Решив, что в таком случае карабинеры и без него всё знают, сеньор Антонио улёгся в постель, накрыв голову подушкой, чтобы заглушить обращение имперских властей к своим будущим рабам и жертвам.
