Фантастика 1966. Выпуск 2 - [42]

Но самое поразительное заключается в том, что тау-энергия служит аборигенам источником жизни. Самому мне не удалось посмотреть, но Алеша видел и снял на пленку, как аборигены по очереди подходят к энергораспределительному столбику и заряжаются. Вот она, пленка, я без конца смотрю на это чудо, космический феномен. Желтая пряжка вживлена в брюхо аборигена и служит контактом. Абориген прижимается пряжкой к столбику и получает личный заряд тау-энергии. Ее преобразование в биоэнергию и есть, по-видимому, основа жизненного процесса. Величайшая загадка! Энергетический заряд заменяет аборигену пищу и источник тепла.

И кажется, они не знают, что такое сон, он им просто не нужен.

Они расходуют заряд на мускульные движения, на ходьбу и даже на полет: оттолкнулся — и тебя понесло. Более того: они выделывают нужные им предметы потребления при помощи того же заряда, не применяя никаких орудий труда. По команде, отданной мозгом, часть личного заряда подается к кончикам пальцев и направляется далее на обрабатываемый предмет, причем количество энергии саморегулируется в соответствии с потребностью. Так мы это себе представляем. Мы видели это своими глазами и зафиксировали на пленке. Да, это установленный факт. Когда мы по возвращении на корабль прокручивали пленку, Прошин попросил повторить это место второй и третий раз. Даже у нашего невозмутимого командира вырвался, я бы сказал, неуправляемый смешок.

Представляю, как будут поражены Саша Оборин, Розенфельд, Стоун и другие коллеги из Института Космических Проблем…

Биологическая цивилизация? Похоже на то, но в очень своеобразной форме. Как часто мы, земляне, окруженные куполом техносферы, забываем в житейской суматохе привычных дел, что существуем во Вселенной и бесчисленными нитями связаны с ее мощным дыханием.

Вот он, вот нагляднейший, взятый в чистом виде пример этой связи.

Мы пользуемся излучениями нашего Солнца через сложную систему фотосинтеза и биосинтеза, то есть опосредствованно. А теперь мы увидели существа, жизненный процесс которых прямо и непосредственно связан с энергокосмическим источником.

Но что за таинственный выброс тау-энергии с планеты?

Если это процесс естественный, то мы пока не можем найти ему удовлетворительного объяснения. Ну, а если искусственный… опять-таки непонятно. Выбрасывать в пространство накопленную, жизненно необходимую для них энергию — акт поистине самоубийственный и противный разуму. Нет, намеренный выброс надо исключить.

Методика поиска ответа охватывает три ряда вопросов.

Энергетической стороной занят Алеша. Биологическую проблему обдумываю я, и признаться, никогда еще голова у меня так не трещала. Мне кажется, аборигенов Бюра по многим признакам можно отнести к тому же семейству, что и обитателей планеты Тихих Идиотов (боюсь, это название так и укоренится, хотя я продолжаю против него возражать). Но видовые различия, конечно, значительные. Общность, некоторую внешнюю схожесть видов нетрудно объяснить общностью условий данной звездной системы. Различия — тем, что Бюр находится много дальше от Альфы Верблюда, чем планета Тихих Идиотов.

Но эти соображения — самого общего порядка. Ясно, что без социологии здесь не обойтись. Неравенство, разделение аборигенов Бюра по меньшей мере на два класса очевидно.

Понятие “класс” употребляю условно, вернее или осторожнее будет сказать — социальная категория. Социальная — безусловно, ибо речь идет об обществе разумных существ и определенном, хотя и весьма своеобразном способе производства. А если так, то, по-видимому, существуют и производственные отношения между обеими социальными категориями.

Система обмена информацией посредством запаховых комбинаций сразу же исключила возможность непосредственного общения с аборигенами.

Придется по возвращении подумать о быстродействующих инверторах обонятельного типа. Вот в чем вся беда: невозможность прямого контакта. Конечно, если бы не наше поспешное бегство, мы бы тем не менее сумели накопить побольше информации. Тут уж виноват я сам. Не надо было жадничать там, в инкубаторе…

Инкубатор

Глаза у Резиицкого были острые, видели далеко. Только разбежались у него глаза, когда он попал в подземелье.

Хотелось ничего не упустить.

Постояв под висевшим в воздухе чучелом, Резницкий огляделся и увидел нечто, тоже достойное внимания. Несколько мохнатых аборигенов медленно кружились, точно в хороводе, а рядом с видом надсмотрщика стоял гладкий. Сергей Сергеевич устремился к ним. Он оглянулся на Новикова, увидел, что тот пытается выбраться из толпы аборигентов, а потом потерял его из виду: поток бурых косматых тел хлынул к выходу. “Ну ничего, — подумал Резницкий, — Алеша пошел посмотреть, что они собираются делать, а потом вернется”.

Невеселый это был хоровод. Резницкому припомнилась картинка из учебника истории: вот так когда-то в старину понуро ходили по кругу крестьянские лошади на току. Аборигены кружились, медленно переступая толстыми ногами, и время от времени по очереди наклонялись к желтому корыту, стоящему в середине.

Гладкий взглянул на Резницкого — мол, что тебе здесь нужно, и Сергей Сергеевич улыбнулся ему в знак того, что не питает никаких нехороших намерений. Движение лицевых мускулов, однако, могло показаться аборигену подозрительным, сами-то они улыбаться не умели. Во всяком случае, хоровод остановился. Резницкий отошел и стал наблюдать издали, уж очень ему хотелось докопаться до сути обрядового танца, если это действительно был обряд. Мохнатые снова поплелись по кругу, как лошади, и Резницкому в конце концов это надоело. Он уж собрался идти дальше, но тут танец кончился. Мохнатые где стояли, там и сели, видно, устали, бедняги. А гладкий наклонился к корыту, что-то потрогал жезлом, а потом с легкостью поднял корыто и полетел куда-то в глубь подземелья. Резницкий побежал за ним.