Фантастический киномир Карела Земана - [7]
"Провинциальный" Готвальдов, ставший ему родным и бесконечно милым, строгий почти спартанский образ жизни помогли ему навсегда сохранить чистоту, непосредственность и "детскость" взгляда, столь дорогую и ценную для художника. Видеть каждый раз мир словно впервые, отбрасывая, как шелуху, примелькавшиеся штампы восприятия, — таково было главное условие, без которого невозможно было бы его творчество и сам он не мог бы "по-земановски твердо" стоять на земле, в то же время устремляясь мечтой в неведомые дали необычайного.
Неунывающий пан Прокоук
Лиризм и сатира, романтика и гротеск — два полюса мультипликации. Нет поэтому ничего удивительного, что после "Рождественского сна" — трогательного психологического этюда, украшенного забавными трюками, пронизанного мягким юмором, Земан обращается к краскам совершенно иной тональности. Следующий его фильм, "Хомяк", можно было бы назвать киноплакатом или сатирической зарисовкой.
Картина эта незначительна по своим художественным достоинствам — о ней можно было бы говорить как о продолжающемся поиске собственного стиля, если бы не одно важное обстоятельство. В ней Земан вплотную подходит к жанру мультипликационного агитфильма, с которого во многих социалистических странах, в том числе и в нашей стране, началась история рисованного и кукольного кино. Связанный со злободневными политическими проблемами как международного, так и внутреннего характера, агитфильм дал возможность мультипликации установить прямые контакты с жизнью и тем самым оказал влияние на развитие мультискусства.
В этом смысле "Хомяк" и следующий агитфильм Земана "Подкова на счастье", призывающий собирать металлолом и тем самым помогать промышленности, — характерные явления эпохи, оставившей нам рекламные плакаты Маяковского и лозунги об утилитарности искусства. Несмотря на некоторый примитивизм и лобовое решение темы, стремление молодого художника идти в ногу с жизнью, приобщиться к биению пульса встающей на новый путь страны трудно переоценить. Несомненно, оно сказалось на всем дальнейшем творчестве Земана.
Фильм "Подкова на счастье" (1947) интересен и тем, что в нем впервые появляется ставший затем постоянным героем сатирических мультфильмов Земана пан Прокоук. Это он раскачивающейся утиной походкой, в больших туфлях, в соломенной шляпе и с зонтиком в руке шагает, то и дело натыкаясь на встречные предметы и набивая себе шишки, с только что найденной подковой в руках.
Нечто чаплиновское есть в этой двигающейся вразвалку фигурке. И сходство здесь не только внешнее. Для огромной и все возрастающей семьи мультипликационных "человечков" пример чаплиновского образа-маски, бесспорно, сыграл и, думается, продолжает играть исключительно важную роль. Он стал образцом гротесково-комедийного и одновременно способного нести серьезное содержание обобщенно-типизированного персонажа "рядового гражданина", часто даже называемого "человеком с улицы", выразительно шаржированного и поставленного в обстоятельства нередко гиперболизированно абсурдные, на которые он должен реагировать немедленным пантомимическим действием.
Справедливости ради надо сказать, что эта мультипликационная "чаплиниада" была начата еще Диснеем, постоянными героями его серийных фильмов и прежде всего главным из них — Микки Маусом. Карел Земан рассказывал автору этих строк о своем увлечении Диснеем и особом интересе к его гротесковым "серийным" персонажам в годы пребывания во Франции и позже, в первые годы работы в злинском киноателье Бати, "Нельзя ли делать нечто подобное Диснею, но не в рисунках, а играя кинокуклами, — эта мысль не выходила у меня из головы", — вспоминает режиссер. Он думал уже в это время и о своем постоянном комедийном герое. Однако в отличие от человекообразных персонажей — животных Диснея типа Микки, Дональда Дака и Плуто или земановского Хомяка, в образ которого он пытался вложить современный смысл, его все больше привлекали куклы с карикатурно-человеческим обликом. В них формы социальной типизации могли быть выражены прямее, нагляднее, действенней. Именно таким персонажем, одной из самых ярких знаменитостей в мировой мультипликационной "чаплиниаде" и оказался пан Прокоук.
В ряду постоянных мультгероев, таких, как человечек из фильмов румынского режиссера Иона Попеску-Гопо, венгерский Густав, итальянский сеньор Росси или югославский профессор Бальтазар, ему принадлежит первенство и свое особое место. Если у Гопо его постоянный герой — поэт и исследователь вселенной, задумывающийся над проблемами глобального масштаба: первопричинами бытия и природой вещей, а профессор Бальтазар — своеобразный вариант доброго доктора Айболита для взрослых, мудрого гуманиста-практика, то рисованный Густав и кукольный Прокоук — типичные обыватели; они целиком обращены к повседневной прозе, к житейским делам и событиям.
Само имя героя — "Прокоук" — производное от чешских слов, означающих "прозреть", "открыть глаза" и одновременно "прокоукнуть" — значит всюду лезть, во все совать свой нос. Уже отсюда можно заключить, что К. Земан намекает на характерное для мещанина вездесущее любопытство и, с другой стороны, на собственную, авторскую задачу чему-то научить своего героя и на его примере — зрителей, открыть им глаза на происходящее. Герои Земана не безнадежен и не противопоставлен зрителю как нечто абсолютно ему чуждое и для него далекое — нелепости и ошибки, которые он совершает, сродни тем, что могут совершить многие, и в этом смысл социальной критики и извлекаемого в ее результате нравоучения. Сказавшаяся со всей определенностью антимещанская позиция режиссера в серии фильмов с Прокоуком становится активной и разносторонней.
Книга посвящена творчеству выдающегося румынского режиссёра-мультипликатора Иона Попеску-Гопо, постановщика мультипликационных и игровых фильмов, получивших признание во всём мире.
Книга посвящена эстетическим проблемам одного из самых своеобразных видов кино — мультипликации. Автор рассматривает современное состояние рисованного и кукольного фильма, дает исторический обзор развития мировой мультипликации и ее крупнейших мастеров. В книге впервые сделана попытка на большом фактическом материале всесторонне охарактеризовать специфику этого искусства, показать пути его развитие.
Богато и многообразно кукольное и рисованное кино социалистических стран, занимающее ведущее место в мировой мультипликации. В книге рассматриваются эстетические проблемы мультипликации, её специфика, прослеживаются пути развития национальных школ этого вида искусства.
«Искусство создает великие архетипы, по отношению к которым все сущее есть лишь незавершенная копия» – Оскар Уайльд. Эта книга – не только об искусстве, но и о том, как его понимать. История искусства – это увлекательная наука, позволяющая проникнуть в тайны и узнать секреты главных произведений, созданных человеком. В этой книге собраны основные идеи и самые главные авторы, размышлявшие об искусстве, его роли в культуре, его возможностях и целях, а также о том, как это искусство понять. Имена, находящиеся под обложкой этой книги, – ключевые фигуры отечественного и зарубежного искусствознания от Аристотеля до Д.
Группа «Митьки» — важная и до сих пор недостаточно изученная страница из бурной истории русского нонконформистского искусства 1980-х. В своих сатирических стихах и прозе, поп-музыке, кино и перформансе «Митьки» сформировали политически поливалентное диссидентское искусство, близкое к европейскому авангарду и американской контркультуре. Без митьковского опыта не было бы современного российского протестного акционизма — вплоть до акций Петра Павленского и «Pussy Riot». Автор книги опирается не только на литературу, публицистику и искусствоведческие работы, но и на собственные обширные интервью с «митьками» (Дмитрий Шагин, Владимир Шинкарёв, Ольга и Александр Флоренские, Виктор Тихомиров и другие), затрагивающие проблемы государственного авторитаризма, милитаризма и социальных ограничений с брежневских времен до наших дней. Александр Михаилович — почетный профессор компаративистики и русистики в Университете Хофстра и приглашенный профессор литературы в Беннингтонском колледже. Publisher’s edition of The Mitki and the Art of Post Modern Protest in Russia by Alexandar Mihailovic is published by arrangement with the University of Wisconsin Press.
Трагедия Холокоста была крайне болезненной темой для Польши после Второй мировой войны. Несмотря на известные факты помощи поляков евреям, большинство польского населения, по мнению автора этой книги, занимало позицию «сторонних наблюдателей» Катастрофы. Такой постыдный опыт было трудно осознать современникам войны и их потомкам, которые охотнее мыслили себя в категориях жертв и героев. Усугубляли проблему и цензурные ограничения, введенные властями коммунистической Польши. Книга Гжегожа Низёлека посвящена истории напряженных отношений, которые связывали тему Катастрофы и польский театр.
От автора Окончив в 1959 году ГИТИС как ученица доктора искусствоведческих наук, профессора Бориса Владимировича Алперса, я поступила редактором в Репертуарный отдел «Союзгосцирка», где работала до 1964 года. В том же году была переведена на должность инспектора в Управление театров Министерства культуры СССР, где и вела свой дневник, а с 1973 по 1988 год в «Союзконцерте» занималась планированием гастролей театров по стране и их творческих отчетов в Москве. И мне бы не хотелось, чтобы читатель моего «Дневника» подумал, что я противопоставляю себя основным его персонажам. Я тоже была «винтиком» бюрократической машины и до сих пор не решила для себя — полезным или вредным. Может быть, полезным результатом моего пребывания в этом качестве и является этот «Дневник», отразивший в какой-то степени не только театральную атмосферу, но и приметы конца «оттепели» и перехода к закручиванию идеологических гаек.
Есть в искусстве Модильяни - совсем негромком, не броском и не слишком эффектном - какая-то особая нота, нежная, трепетная и манящая, которая с первых же мгновений выделяет его из толпы собратьев- художников и притягивает взгляд, заставляя снова и снова вглядываться в чуть поникшие лики его исповедальных портретов, в скорбно заломленные брови его тоскующих женщин и в пустые глазницы его притихших мальчиков и мужчин, обращенные куда-то вглубь и одновременно внутрь себя. Модильяни принадлежит к счастливой породе художников: его искусство очень стильно, изысканно и красиво, но при этом лишено и тени высокомерия и снобизма, оно трепетно и человечно и созвучно биению простого человечьего сердца.
Наркотизирующий мир буржуазного телевидения при всей своей кажущейся пестроте и хаотичности строится по определенной, хорошо продуманной системе, фундаментом которой является совокупность и сочетание определенных идеологических мифов. Утвердившись в прессе, в бульварной литературе, в радио- и кинопродукции, они нашли затем свое воплощение и на телеэкране.