Фантастическая политика и экономика - [26]

Наверное, попытался бы. Как всегда реагируют герои в фантастических книгах.

— Вот и я так сказал, когда меня спросили: наверное, попытался бы. Но это — фантастика. А как бы вы отнеслись к возможности казни или тихого убийства, — он замолчал, обдумал слова, а потом сам себе кивнул и продолжил. — Да. Именно так. Убийства. Это прямое и явное убийство. Так вот, если бы не то, что в фантастике, а — сейчас, сегодня, здесь у нас? Вы же читаете много, знаете, что творится в мире и в стране. Фигуры знаете. Лица. И вот вам дают такой карт-бланш. Сегодня, сейчас. Пусть вы не можете исправить то, что случилось, но для детей, внуков оставить лучшее и убрать худшее…

Понимаете меня?

— Господи, да какой из меня террорист? Не смешите меня, в самом деле.

— А нам террористы как раз и не нужны. Исполнителей у нас хватает. С избытком хватает. Умелых, опытных исполнителей. Таких, что не промахнутся. Нам судья нужен, Александр Васильевич. Такой, как вы. Поживший, поглядевший, подумавший. Умный, опытный, не молодой, без истерических вскриков и меланхоличных запоев. Нужен нам настоящий судья. Но не такой, чтобы — повязка на глазах и весы с мечом в руках. Нет. Нам нужен судья с открытым взором.

Судья-коммунист. Судья, принимающий решение и отдающий команду в интересах будущего. А исполнители найдутся, об этом вы даже не беспокойтесь. И о себе не беспокойтесь. Вас никто и никогда ни в чем даже не заподозрит. Конспирация в наше время достигла таких высот, что вы! Никакой орган никаких внутренних дел даже подумать в вашу сторону не сможет. Ну, а подумает — туда ему и дорога. Мы умеем хранить свободу, жизнь и здоровье своих товарищей. Конечно, вы можете сейчас отказаться. Тогда мы будем искать и снова беседовать.

И вдруг окажется, что вот нашелся, сам вызвался, но совсем не тот человек. Не товарищ, понимаете? А вы же — наш товарищ? Так?

— Мне надо подумать… У меня же будет время подумать?

— Конечно, конечно. Думайте. Сколько угодно думайте. Вот, — посмотрел он на часы. — Целую минуту думайте. А потом скажите, вы — товарищ? Вы — судья? Минута пошла.

Так победим!

Вся страна, как один человек, прильнула сегодня к телеэкранам. Было обещано и оповещено, что сегодня у нас в первый раз, как в Китае. Ну, как в Китае, все давно знают. Стадион, зрители, выстрел в затылок — и все. У нас такое просто нельзя. На такое никто смотреть не станет, потому что это не показательно и совсем не интересно. Не по-русски как-то. Поэтому объявили, что премьер-министра будут казнить в самый прайм-тайм и прямо здесь, на Красной площади. С раннего утра все новостные каналы регулярно включали прямую трансляцию с Красной площади и показывали новенькую плаху, специальные стоки для крови по краям площади, напоминали о знаменитой стрелецкой казни при Петре, ставшем потом Великим и выведшем Россию в Европу. И сейчас внезапный поступок президента, как считали многие обозреватели, говорил о том же — о прорыве в Европу и одновременно полном единении со своим народом. Плаху установили так, чтобы на экранах телевизоров видны были сразу и кремлевская стена и храм Василия Блаженного, как символ и знак места действия. То есть, включаешь телевизор и сразу видишь — Красная площадь, плаха, казнь. Казнить проворовавшихся чиновников предполагалось разными способами. Говорили даже о возможности четвертования и колесования, как в древности, но историки до сих пор спорили о последовательности действий. Одни утверждали, что сначала ломом ломали руки и ноги, а потом уже отсекали их, другие протестовали: никаких лишних мук, только отсекание конечностей! Были в депутатском корпусе радикалы, предлагавшие не останавливать кровь, а прижигать рану факелом, мол, как в старину. В одном сходились все: простой расстрел сегодня невозможен. Эти выстрелы в затылок слишком напоминали сталинские репрессии. А страна должна была повернуться не к тоталитарному «совку», а к гордой и мощной империи. За пять минут до указанного в программе передач часа все каналы телевидения, даже частные и кабельные, прекратили обычную болтовню и показали заставку: трепещущий на ветру трехполосный флаг. Со звуком последнего удара часов из ворот Спасской башни выбежали солдаты в парадном обмундировании и выстроились с двух сторон прохода. А потом палачи в красных атласных рубахах, кидающих на все алые отблески, и таких же красных колпаках, закрывающих лица, повели под руки премьер-министра, одетого в кипенно-белую рубаху и такие же белые штаны. До того уже было решено, что он останется премьером до самого момента свершения казни, чтобы все видели, что у нас нет незаменимых и тех, кто неподвластен закону. Невысокий щуплый премьер-министр шел медленно и чинно, согласно протоколу. Все, что творилось сегодня, должно было стать в дальнейшем традицией. Вот к премьер-министру подошел священник, специально выбранный для этой роли. Он выслушал исповедь, во время которой камеры тактично отвернули в стороны, показывая празднично украшенные дома и радостные лица людей, собравшихся ради такого зрелища на Красной площади. Вот камеры снова сфокусировали на спокойном, как бы немного даже заторможенном, если можно так выразиться, лице премьер-министра.