Фантаст-окулист - [12]

Синьор Голубини приготовил баночку и для нее. Но спустя несколько дней девушка вновь оказалась в магазине, такая же грустная. Очевидно, краска не помогла.

— Не может быть! — воскликнул синьор Голубини. Такое случилось с ним впервые. — Вы уверены, что хорошо окрасили свою комнату?

— Да, я трижды окрасила ее, но мне все так же грустно и одиноко.

— А, теперь понимаю! — обрадовался синьор Голубини. — Вам нужна совсем другая краска — под названием «Дружба». Сию минуту!

И он тут же принялся готовить ее — старательно подобрал состав, растер смесь, размешал и протянул девушке банку с краской «Дружба».

Но прошло всего несколько дней, и девушка опять появилась в магазине и снова такая же печальная. Не помогла краска.

Синьор Голубини ужасно огорчился. Впервые в жизни ему не удавалось дать покупателю то, что нужно. Целыми днями изобретал он рецепт за рецептом, пытаясь создать подходящую краску, но ничего не получалось. От стыда глаза, усы и бородка его покраснели.

Однажды в воскресенье, гуляя в парке, он встретил эту девушку. Она шла под руку с молодым человеком и выглядела такой счастливой, что он даже не сразу узнал ее. Не иначе, решил синьор Голубини, она купила нужную краску в другом магазине. Хоть он и обрадовался за девушку, но все-таки и огорчился.

— Синьорина, — обратился он к ней, — я вижу, вам удалось найти верную краску. Если у вас осталось что-нибудь в баночке, не могли бы вы дать мне немного? Я хотел бы изучить состав.

— О какой краске вы говорите? — удивилась девушка.

Только тогда синьор Голубини догадался, в чем дело: он понял, что нет и не может быть такой краски, которая могла бы подарить человеку дружбу и любовь, что даже такой большой знаток красок как он не способен изобрести ее.

Он перестал стыдиться из-за своей неудачи, и глаза, усы и бородка его вновь обрели свою прежнюю лазурно-голубую и синюю окраску.

Человек, который фотографировал музыку

Не случалось такого концерта, на котором не побывал бы Алессио. Не нашлось такой пластинки, которую он не приобрел бы. Ничто не восхищало его так глубоко, как симфоническая музыка, и никто не знал ее лучше него.

Но вот что интересно: в театре и дома он сидел в отличие от многих людей, не прикрыв глаза и стараясь углубиться в музыку, а наоборот, внимательно смотрел на исполнителя или на проигрыватель.

Дело в том, что он получал удовольствие не только от слушания музыки, но и от созерцания ее.

Звуки, как известно, это волны, колеблющие воздух, нечто вполне конкретное и реальное, и Алессио обладал редчайшей способностью видеть их. Он различал форму и цвет каждой ноты, издаваемой инструментами, видел, как они сливаются в звучании и следуют друг с другом, рождая симфонию.

И эти картины, витающие в воздухе, буквально зачаровывали его. Любимейшая музыка — сочинения Брамса, Моцарта, Бетховена — дополнялась благодаря его дару еще и замечательной живописью.

Но умолкали звуки, и эти поразительные образы улетучивались, исчезая навсегда. Алессио никак не мог смириться, что от них не оставалось и следа, и все время ломал голову, как бы сохранить хоть некоторые из тех аккордов, которые рисовали в его воображении самые красочные картины.

«Умел бы я владеть кистью… — думал он. — Впрочем, будь я даже самым замечательным художником на свете, все равно никогда не смог бы перенести на полотно или бумагу эти чудесные картины».

И тут он сообразил: вот если б удалось сфотографировать их, тогда он навсегда запечатлел бы эту красоту.

Долгие годы посвятил Алессио изучению разных наук и в конце концов сумел создать специальный фотоаппарат и особую сверхчувствительную пленку для фотографирования музыки.

С тех пор на концертах и дома, включая проигрыватель, он всегда держал наготове свой необыкновенный фотоаппарат и часто фотографировал мелодии-образы, которые ему особенно нравились.

У него получались самые невероятные фотографии, вернее — симфофотографии, каких никто никогда еще не видел, с такими красками и формами, какие могли соперничать только с самыми знаменитыми полотнами самых знаменитых художников-абстракционистов.

Не все снимки, однако, получались хорошего качества, некоторые приходилось выбрасывать из-за того, что на них обнаруживалось какое-нибудь пятнышко или оказывалась не в фокусе какая-нибудь фальшиво взятая музыкантом нота.

Вскоре Алессио собрал богатую коллекцию симфофотографий. Теперь он сколько угодно мог рассматривать свою любимую музыку. К тому же он еще и прославился своим необычным собранием.

Благодаря его симфофотографиям люди со слабым музыкальным слухом, даже совсем глухие, смогли наконец почувствовать красоту музыки, и все покупали его снимки, чтобы повесить у себя дома, потому что они очень украшали помещение.

Как-то один известный журнал попросил Алессио сделать фоторепортаж с концерта рок-музыки, проходившего на стадионе. Совсем не та музыка, которую любил Алессио, но гонорар пообещали очень высокий, и он решил согласиться на предложение.

Алессио отправился на концерт и сделал серию фотографий. А когда проявил пленку, то пришел в ужас — снимки получились отвратительные. Пестрые, безумные образы рок-музыки перекрывались страшными, искаженными лицами зрителей, истошно вопивших на трибунах.