Фандом - [96]

Мы выныриваем в круге яркого белого света. Эш откашливается, а я переворачиваю его на спину, обхватываю рукой так, чтобы держать его голову над водой, и плыву к лодке. До меня доносится странный свист, почти шипение, капельки воды вокруг меня взлетают вверх, словно идёт дождь наоборот.

– Виола… – с трудом произносит Эш.

Кажется, он пытается меня о чём-то предупредить.

Это не ангельский свет.

Яркий белый свет льётся из четырёх блестящих камней, которые висят над нами.

Один из них выпускает щупальца. Мне было страшно об этом читать, ещё страшнее смотреть в кино, но в реальности меня охватывает невообразимый ужас. С неба спускается огромная железная рука, разворачиваясь точными, уверенными движениями. От неё бессмысленно даже пытаться спастись: она куда быстрее нас. Огромное железное кольцо смыкается у Эша на талии и вытаскивает из воды так стремительно, что я не успеваю даже взглянуть ему в лицо в последний раз. Он взмывает надо мной вверх и исчезает в чреве ховеркрафта.

Я кружусь в воде совсем одна в неумолимом свете прожекторов. Не знаю, откуда появляется вторая железная рука, похожая на морского змея. Железное кольцо смыкается вокруг моей груди, выдавливая из лёгких воздух, и рука возносит меня в воздух с такой скоростью, что у меня чуть не отрывается голова. Меня обвевает холодный ветер, где-то внизу виднеется перевёрнутая лодка. С такой высоты она не больше детской игрушки. Под её днищем прячутся Кейти и Саскья. По крайней мере им пока ничто не угрожает.

Железная рука втягивает меня в ховеркрафт и швыряет на пол. В ту же секунду на меня наваливаются солдаты, заламывая за спину руки и надевая наручники на щиколотки и запястья. Сопротивляться я даже не пытаюсь, только верчу головой, отыскивая Эша. Он лежит тут же, на полу, как мокрый бесформенный куль.

Эта сцена в точности повторяет эпизод из канона. Только сейчас на полу ховеркрафта кашляем и задыхаемся мы с Эшем, а не Роза и Уиллоу. Я слышу писк переносной военной рации: «Мы её взяли, сэр. Её и ещё одну трущобную обезьяну».

Получилось! Канон тянет нас за собой. Завтра меня повесят. Однако я не чувствую ни облегчения, ни гордости. За секунду до того, как в мою шею впивается игла со снотворным, за мгновение до того, как потерять сознание, я слышу ответ невидимого сержанта: «Отличная работа! Они станцуют нам на виселице дуэтом».

Завтра повесят не только меня.

«Пощадите его», – хочу я сказать, но голос мне не повинуется.

Глава 46

Проснувшись, я морщусь от неприятного вкуса во рту. Рядом никого нет. Перед глазами проносятся обрывки кошмаров: струйка крови на бетонном полу, безжизненные глаза, будто жемчужины на речном дне, металлические змеи в реке. Я открываю глаза и постепенно фокусирую взгляд на белой стене. Роза проснулась в похожей камере. Пытаюсь сесть, но руки подламываются, и я падаю на подушку. Картинки, которые я вижу, не обрывки кошмаров. Это воспоминания. Это случилось на самом деле. Они мелькают одна за другой, полупрозрачные, будто нарисованные на тончайшем шёлке.

Дверь открывается, и двое солдат вносят поднос с едой, белый халат и полотенце. Потом уходят, и дверь за ними захлопывается. Мне предстоит встреча с президентом Стоунбеком. По сравнению с ним Торн – добренький Санта-Клаус. Я видела, как погиб племянник президента. Ничего хорошего от встречи с дядей Говарда Стоунбека ждать не приходится. Я закрываю глаза и делаю несколько глубоких вдохов, чтобы немного успокоиться.

От еды исходит великолепный аромат, похоже на рождественский ужин или на праздничный торт. Я уже сутки ничего не ела, и хоть эта еда должна быть мне отвратительна, желудок требовательно урчит. Опустившись на колени рядом с подносом, я заталкиваю в себя обед или ужин руками, как давным-давно в комнате у Ма.

Наевшись впервые за много дней, я оглядываю комнату. В углу отгорожено место для туалета и раковины – всё чистое, сияющее, пахнет цветами. Я встаю и медленно ковыляю к унитазу, а потом сижу на полу, ожидая, что лишняя еда скоро сама покинет моё измученное тело. Вскоре тошнота отступает. Мокрая одежда прилипла к моей коже, как тонкий слой льда, но, несмотря на холод и заторможенность после укола, я оттягиваю переодевание. Канон по-прежнему увлекает меня за собой, к завершению истории. И может быть, я вернусь домой, может быть, из-за меня начнётся революция, может быть, крошка цветок принесёт дефам свободу. Но Эш взойдёт на виселицу вместе со мной, и он домой не вернётся. Он просто умрёт. Глаза наливаются слезами, но я прогоняю их силой воли. Мне нужна ясная голова. Я должна придумать, как спасти Эша. Заставляю себя стянуть мокрую одежду, кладу её в сушильный ящик и иду в душ.

Вода обжигает кожу, будто меня одновременно гладят сотни маленьких утюжков. Постепенно боль отступает, и тепло проникает сквозь кожу, согревая меня до самых костей. Мозг тоже просыпается и принимается за работу. Стряхнуть оцепенение не так-то легко. Что главное? Нападение, гемы в тайном убежище дефов, предательство Элис.

Мысли перепрыгивают к виселице, верёвке и люку в деревянном полу эшафота. Интересно, будет очень больно? Увижу ли я Эша и его ноги, выписывающие немыслимые пируэты, пока жизнь будет покидать тело? Я до сих пор не знаю, правду ли сказала мне Бабба. Но если вдруг всё получится, то где я окажусь? Умру на виселице, а очнусь на «Комик-Коне» или в больнице? Стоя под струями горячего душа, глупо раздумывать о виселице и готовиться к смерти.