Фанаты. Прошлое и настоящее российского околофутбола - [26]

Андрей Малосолов, ЦСКА:

Если мы раньше, в советские времена, ездили в Харьков, Тбилиси, Киев – большие города, то теперь мы стали ездить в Камышин запущенный какой-нибудь. Я помню матч девяносто второго года, ЦСКА—«Динамо» (Ставрополь), на котором было пятьсот зрителей и всего восемь фанатов. Никому после Тбилиси и Харькова не было интересно смотреть ни на какой Ставрополь, ни на какой «Текстильщик» (Камышин), на всю эту полную задницу.

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

После развала СССР, когда был первый чемпионат России неинтересный, «Динамо» там обыгрывало пять-ноль, четыре-ноль «Текстильщик» (Камышин) или «Факел» (Воронеж), резко упал интерес к чемпионату, и у фанатов – выездная активность.

Валерий «Сабонис», «Зенит» (Санкт-Петербург):

Девяносто первый год – это вообще: пятьдесят, восемьдесят человек на всем стадионе Кирова – семидесятичетырехтысячном. И в фанатском секторе – десять человек. На выездах – тоже два-три человека. Хорошо, когда десять. В девяносто втором, девяносто третьем что-то началось – по тридцать человек приезжало в Москву, Ярославль. Откуда столько народу? В девяносто третьем в Москву пятьдесят человек приехало – достижение такое было. У всех был спад, и тогда фанаты всех городов сблизились, просто как единое целое были.

Несмотря на падение интереса к футболу, фанатизм не исчез совсем и даже пытался по-своему поддерживать традиции. В каждый период истории фанатизм имел свою специфику, в которой, как в зеркале, отражалась история целой страны. Из-за нищенского существования большей части населения бывшего СССР и обострения криминогенной обстановки спецификой начала 1990-х были «проводы» фанатов враждебных команд на вокзалах, нападения на простых болельщиков враждебных команд с традиционным отбором «трофеев» – шарфов.

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

В девяносто первом году я в первый раз поучаствовал в драке – больше, конечно, поприсутствовал. Тогда «Динамо» проиграло «Спартаку» семь-один в Лужниках. И после матча я поехал на «Павелецкую». И я офонарел – там такая битва была, здоровые дяди друг друга метелили, в фонтан кого-то закинули – я просто обалдел. А в девяносто втором – девяносто третьем я уже ездил вместе со всеми, в метро «спартачей» вылавливал. Тогда большое количество драк происходило на вокзалах, потому что большинство фанов жило в пригородах, и на вокзалах это называлось «провожать». Садились в электрички, друг друга метелили. Это сейчас есть группировки, которые ищут другие группировки, а тогда любой, кто в шарфе противника, считался оппонентом, и их били и шарфы снимали. Сейчас этого не делают, потому что это – сто шестьдесят первая статья Уголовного кодекса, грабеж, а тогда собирали трофеи – кто сколько шарфов наснимал. И ни у кого не было в голове претензию предъявить.

«Перезагрузка»

Спад в российском фанатизме продолжался несколько лет, практически до 1994 года, и сменился новой фазой его расцвета, причем случилось это благодаря старым врагам – «Спартаку» и ЦСКА. Стоило их вражде возобновиться, как тут же подтянулись фанаты других команд, и российский фанатизм начал заново развиваться.

Новым в этой волне фанатизма стало появление группировок. До этого фанаты одной команды никак себя не называли, у них не было собственной символики или чего-то подобного. Сейчас же, с интервалом всего в несколько месяцев, в 1994–1995 годах у ведущих московских команд сложились первые фирмы – «Flint’s Crew» у «Спартака», «Red Blue Warriors» у ЦСКА, «Blue White Dynamites» у «Динамо». Появление фирм стало новым этапом в развитии российского футбольного фанатизма.

Игорь М., «Спартак» (Москва):

Конец девяносто четвертого – это была та дыра, та точка, ниже которой откатиться уже невозможно – я только о фанатах «Спартака», о нас речь веду. Выезд «Спартака» в Тулу – сорок три человека. Это смешно. Все было в полном упадке, в разрухе. Мне это было очень обидно. В эту же осень девяносто четвертого года был матч в Киеве, лига чемпионов, «Динамо» (Киев) – «Спартак». Когда «Спартак» выигрывал два-ноль, а в результате проиграл два-три. Вот на этот матч все поехали – и кто раньше бывал в Киеве, и кто помоложе. Там было человек четыреста пятьдесят всего – и для меня это тоже было разочарование, потому что на таком матче, и столько мало народу. Но там, по крайней мере, люди пообщались – и вроде бы идея [создания фирмы] уже тогда начала формироваться. Это какой-то импульс дало, толчок.

Кстати, сегодняшние фанаты «Спартака», не заставшие масштабных «войн» с ЦСКА, вообще считают, что настоящее противостояние фанатов двух команд началось уже в 1990-е годы, а происходившее до этого – всего лишь мелкие стычки по сравнению с конфликтами с фанатами «Динамо» (Киев) или вильнюсского «Жальгириса».

Иван Катанаев, «Спартак» (Москва):

В союзные времена противостояние было одно практически: «Спартак»—«Динамо» (Киев). Плюс, когда в Вильнюсе играли с «Жальгирисом». С ЦСКА и «Динамо» как такового противостояния не было. Были стычки, но ничего серьезного. А потом, с развалом Союза, когда прекратилисьигры во многих городах, когда тот же Киев или тот же Вильнюс стали столицами других стран, – в начале девяностых и воевать стало не с кем. Но тогда и время такое было, что не до войн. Потом, когда все потихонечку устаканилось, враг нашелся сам по себе, идеологически. «Спартак» – народная команда, свободомыслие, а ЦСКА – команда из органов: МВД, КГБ. Все эти интересы, идеалы схлестнулись, и пошла война.