Фанатка - [24]

Словом, я решила: Кет не выдержит, если увидит, как я трахаюсь с кем-то еще.

Правда, имелась одна проблема: от мысли, что кто-то чужой будет касаться моего тела становилось тошно. Я была патологически верна Кет. Поэтому планировала измену с невероятным отвращением, как собственное изнасилование. Все думала, как бы пройти через это с меньшими потерями. Решила найти какую-нибудь девочку, милую, женственную, пассивную. Такую можно ласкать, и при этом самой не раздеваться. Этот способ казался самым простым.

Примерно в это время мне на глаза попалась — ну, скажем — Света (не думаю, что ей хочется огласки). Мы учились на одном курсе. Вначале я как-то не замечала ее. Обычная девочка, не красавица, но вполне симпатичная. В голове еще детство. Испуганно держится за коллектив, боится выделиться. Одевается как все, говорит как все. Словом, ничего интересного. На первый взгляд.

Но присмотревшись получше, я отыскала в ней кое-что забавное. Похоже, Свете нравились девушки. Или она думала, что нравятся. Вероятно, эта глупышка тайком мечтала о какой-нибудь коротко стриженной однокурснице. Или того проще — поддалась моде, насмотрелась дурацких фильмов, и тихо млела от одной из этих растиражированных экранных лесбух. Возможно даже — от моей сестры. Одним словом, какая-то темная дева явно сбила эту невинную овечку с пути, заставила отбиться от стада.

Я очень легко ее расколола. Стоило лишь слегка намекнуть, и Светуля вмиг покраснела, выдала себя с головой. Видимо, еще не признавалась в ЭТОМ — никому, включая саму себя.

Мы начали «дружить». Зависали в лесбийских клубах, сходили на пару концертов всем известных отечественных рок-див. И Света, казалось, пребывала в восторге, все больше проникалась той самой, нетрадиционной, атмосферой. И привязывалась ко мне.

Она была удивительно робкой, наивной, несмышленой. Но в то же время — невероятно отважной. Светуля отчаянно боролась со своими детскими комплексами и страхами. Хотела во что бы то ни стало казаться невозмутимой и взрослой. За такие старанья в пору давать награду.

Постепенно я даже прониклась к Светке симпатией. Стала называть ее Храбрый портняжка. Про себя, разумеется. Было в ней что-то такое, не знаю, утешительное, позитивное, нежное. Разноцветные лак, густо накрашенные ресницы, карамельный блеск на губах, белесые перышки длинной челки, сладкие духи, яркие украшения из пластика, значки на сумке, смешные дутые кроссовки, длинный бледно-розовый шарф крупной вязки, в который Светуля так уютно зарывала вздернутый носик.

В какой-то момент я поняла, что пересплю с ней без всякого отвращения, даже на трезвую голову. Окунусь в нее, как в невинное детство, где вечное лето, яркие краски, плюшевые игрушки и, вообще, каждый день — праздник. Я никогда не была такой: полной надежд, не разочарованной. Как-то вот пропустила эту стадию.

Я окучивала Свету несколько месяцев. Кет была в Киеве, изображала очередную злодейку, на этот раз — в сериале. Собиралась медленно, но верно очаровывать домохозяек. Планировала вернуться к Новому году.

Перед отъездом мы помирились. Я сделала вид, что принимаю ее условия. Наглоталась паглюферала, чтобы не лезть на стенку.

Аккурат к возвращению Кет я пригласила Свету в гости. Она пытливо взглянула на меня, словно заяц-трусишка, но согласилась. Я затарилась выпивкой. Было ясно: «живьем» моя «подружка» не дастся, придется методично опаивать ее до нужной кондиции.

И все получилось. План сработал. Мы устроились на ковре в гостиной. Я все смешила Светку какими-то историями, старательно убалтывала. И, между делом, наполняла ее бокал, который на удивление быстро пустел: бедняжка заметно волновалась. Я делала вид, что пью с ней на равных. Когда моя гостья бегала в туалет, выливала свою порцию в раковину или в кадку с пальмой. Не хотелось напиваться в хлам: и без того было гадко. Светуля не замечала подвоха, вскоре совершенно расслабилась, осмелела. Настолько, что стала поглядывать на меня вполне определенным, недвусмысленным взглядом.

Вот и все. Дальше — дело техники. Мы устроились здесь же, на диване. Я старалась, чтобы ей было приятно. Но в процессе увлеклась, сделала больно. Забыла, что она невинна во всех смыслах. В какой-то момент Света пустила слезу. И я зацеловала ее, нежно-нежно — глаза, лоб, нос, щеки. Нашептала ласковых слов. Никогда раньше такого не делала.

А когда она заснула — отвернулась лицом к стене и сама заплакала.

Я всегда считала жалость чем-то унизительным, стыдным. Признанием собственной слабости. Старалась не жалеть — ни себя, ни других. Презирала все эти розовые сопли, кружева и бантики. Считала, что жизнь следует принимать как есть, во всей ее безысходной дерьмовой красе. А тут вдруг подумалось: может, я не совсем права? Может, иногда люди действительно занимаются не сексом, а любовью? Может, Кет — это не самое лучшее? Может, мы с ней — две несчастные эмоциональные уродки, обделенные чем-то важным, неспособные пожалеть даже друг друга?

И у меня возникла мысль: а что, если и вправду пойти к психологу? Тетя Люба столько лет твердила о моем душевном нездоровье. Говорила, что я так и не сумела оправиться после смерти родителей, и потому злюсь на весь мир. Вдруг она права?