Фамильяр - [31]

Зачем ему будет нужна бесформенная лужица, я не знаю, но ведь он не прекращает? Значит, для чего-то все-таки я могу сгодиться и в таком состоянии. Интересно, он чувствует что-то подобное сейчас? Или его ощущения отличаются?

Мои мысли похожи на агонизирующего больного, они мечутся в судорожных припадках, прежде чем уйти из этого мира, отдав его во власть вожделения. Я еще пытаюсь сохранить благоразумие, но не могу сосредоточиться, ни на чем кроме поглаживания его груди. У него нежная кожа, хотя с чем я могу сравнить? У него крепкое, подтянутое тело. В нем нет свойственной мне подростковой угловатости. Мои руки перемещаются к его плечам, а затем я провожу ладонями по его спине, от лопаток вниз, к пояснице. И сквозь наше учащенное дыхание я слышу сорвавшийся с его губ стон. Этот звук переключает что-то в моей голове, «щелк» и невидимый тумблер изменил режим восприятия: еще секунду назад я думал головой, а вот сейчас не могу думать ничем, кроме головки. Апофеоз безумия!

Моя весьма избирательная, как многие не без основания полагают, память безжалостно подкидывает то фрагменты моих вечерних фантазий, то кусочки снов, в которых я мечтал о том, что происходит сейчас. А потом, как в самый первый раз, я вспоминаю, как соленая морская капелька путешествовала по его торсу. И стон вырывается уже у меня.

Я не без усилий отрываюсь от его губ. Я намереваюсь повторить путь той капли. Почему частичке моря можно ласкать его так, а мне нельзя? Не порядок!

Я нежными прикосновениями губ прослеживаю линию подбородка. Интересно, а моя щетина так же щекочет кожу? А если попробовать языком?

Ох, Мерлин, лучше бы я этого не делал! Теперь я хочу облизать каждый кусочек этой плоти. На каждое мое прикосновение он отвечает приглушенным стоном. Я раздумываю, как же продолжить так удачно начавшееся исследование его тела, когда он одним сильным рывком переворачивает меня на спину и нависает надо мной, глядя в глаза.

Я даже немного пугаюсь того, что вижу в его лице. Потому что в нем такое непреодолимое желание, такая животная яркая страсть, что мне на секунду кажется, что он сейчас оскалится как дикий зверь. А потом вопьется белыми острыми зубами в мою беззащитную шею и будет пить мою жизнь, пока она не станет его до последней капли.

Я вижу, как едва различимые в черноте его радужки зрачки расширяются. Испуг, наверное, отразился у меня на лице, потому что он склоняет голову на бок и плотоядно улыбается. Да, он прочитал мои эмоции, увидел мой страх. После чего, подтверждая мои опасения, медленно, но неотвратимо склоняется над моей шеей. И когда я уже готов вскрикнуть от ужаса, он проводит языком по моей шее от ключицы до самого уха, и шепчет:

- Ты не боишься играть с огнем, мальчик?

А я задыхаюсь, потому что чувствую, как судорожно колотится мое сердце, и как часто вздымается его грудь, соприкасающаяся с моей.

- Очень боюсь, - только могу прошептать я.

- Это правильно, - говорит он, и снова целует меня в шею, спускаясь все ниже. Его губы прихватывают мою кожу, которая вдруг стала болезненно чувствительной, и замирают, немного не дойдя до моего соска. Оказывается затем, чтобы он мог легко, словно делает это случайно, задеть его подбородком, царапнув легкой щетиной. Я никогда в жизни ничего не чувствовал так остро. Меня пронзает тысячью игл от макушки до самых кончиков пальцев на ногах. Я хватаю ртом воздух, который не хочет возвращаться в легкие, я пытаюсь сделать хоть один вдох, чтобы не умереть от удовольствия. Но передышка оказывается недолгой, потому что он несильно прикусывает один мой сосок, и пальцами ласкает другой. Я всхлипываю, и вскидываю бедрами, пытаясь прижаться к нему всем телом.

Это сладкая пытка. Я изнываю в пламени, я сгораю в этой страсти.

Он оставляет мою грудь, для того, чтобы продолжить изучение моего тела. Его дыхание скользит по моему животу, спускаясь ниже к паху, руки прокладывают пусть вдоль моего тела, задерживаясь на бедрах. Он зацепляет резинку пижамных штанов, приспуская их вместе с бельем.

Мои щеки пылают, когда напряженный член вдруг оказывается на свободе. Если бы я мог внятно мыслить, я бы сгорел со стыда, но в голове быстрокрылым снитчем носится только одна мысль «Еще! Еще!! Только не останавливайся!!!» Я понимаю, что против воли, шепчу эти слова. Шепчу, сквозь стоны и всхлипы. Я хочу, чтобы он сделал больше, внутри меня очнулось множественное цунами, и смертоносными волнами вымывает из меня и стыд, и скованность, и какие-либо угрызения совести.

Я понимаю, что он медлит и это заставляет меня открыть глаза. Но то, что я вижу, заставляет мой член дернуться, в попытке приблизиться к нему. Он любуется! Любуется мной, моим практически обнаженным телом! Это удивительным образом заводит еще больше.

А потом он прикасается к налившейся кровью головке языком в легком касании, пробуя меня на вкус. Мой мозг отключен, я не могу думать ни о чем вообще, кроме того, что это ОН здесь, рядом, что мы вместе, вопреки всем разумным доводам. Назло всему миру!

Он вбирает мой член в рот, я очередной раз захлебываюсь воздухом, ощущая его по всей длине. Его язык выписывает удивительные виражи, то проходя по набухшей вене, то порхая по головке, то пытаясь проникнуть в уже сочащуюся щелку. А потом я чувствую, как его рука начинает ласкать чувствительную кожу за мошонкой.