Фальшивые друзья - [24]

— В каком направлении, сапер Крайес, держите путь и зачем?

— Зачем, господин лейтенант? Тренируюсь, чтобы улучшить личное время. Не хотите ли составить компанию до Гельпеталя? — Со времени нашего поединка я чувствовал себя перед Винтерфелъдом намного увереннее.

— Дела не позволяют, Крайес, к сожалению, не могу. Я еду в казарму Гинденбург. Могу вас немного подвезти, до леса.

Это было приглашение. Я забрался в машину.

— Помимо того, — продолжал Винтерфельд, — и на мне лежит ответственность за здоровье подчиненных. Я не могу допустить, чтобы вы во время тренировки схватили воспаление легких. Между прочим, не дадите ли мне возможность реванша? Скоро межбатальонные соревнования. Так как насчет сатисфакции?

— Конечно, ваше величество, — дозволил я себе в ответ шутку. — Мой адъютант с удовольствием сообщит вам время и место дуэли. — Тогда я еще полагал, что Винтерфельд, в сущности, хороший боевой товарищ, хотя и носит лейтенантские погоны.

— Вам не приходилось, Крайес, принимать участие в марафоне? Это моя мечта.

— В марафоне? Нет. Кишка тонка. Половину дистанции осилю и сойду.

— Приехали, Крайес. Если хотите, можете подождать здесь. Мне надо кое-что забрать, а потом я подбросил бы вас дальше.

Мне доставляло удовольствие то, что Винтерфельд возит меня, словно кучер.

— О'кэй, подожду. — Сразу же за ближайшим светофором мы должны были свернуть на подъездную дорогу к казарме. Через боковое стекло я смотрел в сторону Гельпеталя. И вдруг едва не врезался в ветровое стекло, так резко нажал на тормоза лейтенант.

— Что случилось?

— Посмотрите, — процедил он. — Коммунисты! Они уже и здесь!

Я увидел кучку людей, раздававших листовки.

— Хотел бы я знать, кто из офицеров сегодня дежурит? — снова процедил Винтерфельд. — Как можно допускать, чтобы этот сброд собирался у ворот казармы и вел агитацию?! Минутку, Крайес, сейчас разберемся! — Он выпрыгнул из машины, прошел мимо людей, раздававших листовки, и скрылся в дежурном помещении.

Я тоже вышел из машины. Хотелось посмотреть на этих типов.

«Бойко раздают листовки, — подумал я. — Не взять ли и мне одну?» Я едва успел сделать это и прочитать: «1 сентября — день всеобщего протеста против войны! Размещение новых ракет — еще один шаг к самоуничтожению!», как из дежурки выскочили трое солдат с карабинами на изготовку. За ними Винтерфельд и дежурный офицер, лицо которого было красным, как панцирь вареного рака. Я юркнул в машину. Что делать, если начнется стрельба? Распространители листовок, кажется, тоже перепугались. На моих глазах толпа увеличивалась. И вдруг я увидел Вилли. Он повернулся в сторону машины и что-то показывал.

Вилли! Уж не коммунист ли он?

Вскоре толпа рассеялась. Солдаты из дежурки вернулись в помещение, карабины мирно висели на плече. Винтерфельд держал стопку листовок и делал мне знаки подойти. Я снова вылез из машины. Хотелось побеседовать с Вилли, который был окружен другими распространителями листовок. Они горячо спорили.

— Мы не должны были отдавать листовки, — заявил один из них.

— А если бы кто-то из солдат не сдержался и нажал на спусковой крючок? — возразил Вилли. — Винтерфельд так их взвинтил, что всякое могло случиться.

— Но мы имели право распространять листовки у ворот! — твердо заявил другой.

— Право! Право! Надо работать так, чтобы нас не могли обвинить в противозаконных действиях, — бросил кто-то.

— Вот-вот, — поддержал его Вилли. — Если бы здесь что-то произошло, все грехи повесили бы на нас. Общественности объяснили бы: «Солдаты в обстановке крайне острой необходимости самозащиты применили оружие». Так бы и повернули дело. А о происшествии мы выпустим новую листовку. Примерно такую: «Офицер, обезумевший от злости, угрожает оружием мирным распространителям листовок».

Большинство согласилось с ним.

— Давайте расходиться! — предложил кто-то.

— Эй, Вилли! У тебя найдется минутка? — окликнул я.

— А, старина! Что ты здесь делаешь? К тому же в таком наряде?

— Не до болтовни, Вилли! Ты что, с красными?

— Естественно, — засмеялся Вилли. — А ты против?

— Еще бы! Мне с ними не по пути! — Я повернулся и пошел к машине.

— Петер, побольше думай, желательно головой! — донесся голос Вилли.

Во мне закипела злость.

Вот так приятель этот Вилли! А я еще пил с ним за дружбу.

— Вы его знаете? — Винтерфельд успел вернуться, и я даже не слышал когда.

— О ком вы?

— Знаете вон того типа? Вы ведь стояли рядом с одним из «братьев».

Голос лейтенанта звучал, как во время допроса. Что ему надо от меня?

— Выразил ему свое отношение, — ответил я, сделав паузу. — Но знать — не знаю. Наверняка из казармы Остмарк.

— Ладно, Крайес, поехали. Надо же вам продолжить пробежку по лесу.

Я лежал на койке и, борясь с дремотой, снова и снова вспоминал разговор с Вилли. Разговор? Не было разговора, перебросились фразами, причем я нападал на него. Из-за чего? Из-за каких-то листовок, содержание которых мне неизвестно. В конце концов до сих пор он был мне настоящим товарищем. Я-то помню историю с полицейскими… Чего же ради все должно вдруг пойти прахом в наших отношениях с Вилли?

Неожиданно рядом возник Йорг.

— Как дела, Петер? — спросил он.