Фальконер - [39]

Фаррагат снял один из цветов с рейки и попробовал отцепить проволоку. Маршек продевал ее сквозь дырки в горшке, но он накрутил столько проволоки, что Фаррагату потребовалось бы не меньше часа, чтобы ее снять. Внезапно он услышал шаги. Испугавшись, он застыл перед горшком, который поставил на пол, но это оказался всего лишь Толедо. Фаррагат отдал объявления и вопросительно посмотрел на него.

— Ну да, ну да, — проговорил Толедо — не шепотом, но очень тихо. — Они захватили двадцать восемь заложников. Это по меньшей мере две тысячи восемьсот фунтов мяса, и теперь они могут заставить каждую унцию петь, — на этом Толедо вышел из кабинета.

Фаррагат вернулся к себе за стол, выломал самую редко используемую клавишу из печатной машинки и заточил ее о старую гранитную стену, размышляя о ледниковом периоде и о том, что, возможно, благодаря нему эти стены такие твердые. Основательно заточив клавишу, он вернулся в кабинет Маршека и срезал проволоку с восемнадцати цветов. Спрятав ее в трусы, Фаррагат выключил свет и пошел по туннелю в свой блок. Проволока мешала идти, поэтому шел он очень неуклюже. Если бы кто-то спросил, почему он подволакивает ноги, он бы ответил, что из-за бесконечных дождей у него разыгрался ревматизм.

— Номер 73450832 вернулся, — доложил он Тайни.

— Какие новости?

— Завтра в девять часов утра исполнится желание любого придурка, который захочет, чтобы его сфотографировали у новогодней елки.

— Не дури, — сказал Тайни.

— А я и не дурю, — откликнулся Фаррагат. — Утром сами увидите объявление.

Фаррагат, все еще с проволокой в трусах, сел на койку. Как только Тайни отвернется, он тут же спрячет проволоку под матрас. Отмотав туалетной бумаги, он сложил ее несколько раз и сунул в Декарта. В детстве, собирая приемники, он наматывал проволоку на коробку от овсяных хлопьев. И теперь надеялся, что туалетная бумага тоже вполне сгодится. Пружина из койки будет антенной, пол — излучателем, бриллиант Бампо — диодным кристаллом, а у Скалы всегда можно позаимствовать слуховой аппарат. Собрав радиоприемник, он сможет регулярно слушать новости и знать о том, что происходит в «Стене». Фаррагата охватило волнение, но в то же время он был на удивление спокоен. Внезапно по громкой связи сделали объявление, и Фаррагат от неожиданности чуть было не подскочил на своей койке. ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ МИНУТ В БЛОКЕ Д НАЧНЕТСЯ ОБСЛЕДОВАНИЕ ПОЛОВЫХ ОРГАНОВ.

Те, кто следил за календарем, знали, что обследование проводилось в первый четверг каждого месяца. Все остальные — тогда, когда о нем объявляли. Фаррагат предположил, что это обследование, точно так же, как и вся затея с новогодней елкой, сейчас придумано для того, чтобы рассеять их волнения. Заключенные подвергнутся унижению, их разденут догола, и силу этого унижения нельзя переоценить. Во время процедуры врач сделает вид, будто его очень волнует здоровье заключенных, а медбрат проверит их гениталии, чтобы выяснить, не подцепили ли они венерические заболевания. После объявления обитатели блока Д повозмущались, но быстро успокоились. Повернувшись спиной к Тони, Фаррагат снял штаны, аккуратно сложил их и положил под матрас, чтобы не сильно помялись. И конечно же вытащил из трусов проволоку.

В блок вошел врач в костюме и фетровой шляпе. Казалось, он страшно устал и изрядно напуган. Медбрат оказался весьма некрасивым мужчиной по имени Вероника. Наверное, раньше он был довольно привлекательным, потому что при тусклом, очень тусклом свете его еще можно было принять за симпатичного парня, но вот при нормальном освещении он напоминал жабу. Он явно еще не утратил пыла, из-за которого его лицо избороздили морщины и оно стало таким уродливым. Врач и медбрат сели за стол Тайни; Тайни выдал им личные дела заключенных, а потом отпер камеры. Раздевшись догола, Фаррагат почувствовал, что от него исходит вонь, так же как и от Тенниса, Бампо, Рогоносца. Им не разрешали принимать душ с самого воскресенья, и вонь стояла поистине отвратительная, как от тухлого мяса на скотобойне. Первым на обследование отправился Бампо.

— Сожми его, — велел врач, в голосе его слышались напряжение и злость. — Отодвинь крайнюю плоть и сожми член. Сожми, я тебе сказал!

Костюм у врача был дешевый, весь в пятнах. И галстук такой же. И куртка. Даже стекла в его очках были все в жирных пятнах. Шляпу он надел явно в качестве неотъемлемого дополнения к костюму. Он, великий судия, сидел в шляпе, тогда как кающиеся грешники стояли перед ним совсем нагие — своими грехами, своими гениталиями, своим наигранным весельем и своими воспоминаниями они еще больше показывали, насколько они ничтожны.

— Раздвиньте ягодицы, — приказал врач. — Еще. Еще. Следующий — номер 73482.

— Это номер 73483, — поправил его Тайни.

— У вас такой непонятный почерк, — отозвался врач. — Номер 73483.

Заключенным номер 73483 был Теннис. Он обожал загорать, но задница у него оказалась белоснежной. Руки и ноги для спортсмена слишком худые. У Тенниса обнаружили триппер. Заключенные стояли смирно, не издавая ни звука. Во время обследования их покидало даже самое чахлое чувство юмора. Оно еще как-то умудрялось выжить в мрачной «Долине», но только не здесь. Фаррагата покинула и та странная оживленность, которая охватила его совсем недавно во время обеда.