Факультет журналистики - [43]

Пашка и Тимофей до самого обеда ходили по городу. Зашли даже в новый детский сад, где щекастые люди в передниках и фартуках с петухами и зайцами тонкими жалобными голосами разучивали жизнерадостную песню.

В два часа дня сделали перерыв, опять наскоро перекусили в столовой и отправились на автобусную остановку, чтобы ехать на другой берег Волги, в Жигулевск.

Снова пришел местный «автобус» — крытая фанерой полуторка (пока стояли на остановке, узнали, что ее здесь называют «душегубка»), Пашка и Тимофей влезли в кузов и покатили по ледовой дороге через Волгу.

Река лежала запорошенная снегом, мертво схваченная льдом. Дул сильный ветер, мела поземка, вольные речные метели, зло завихряясь, гонялись, друг за другом, в щели между фанерными листами сыпался снег. Постепенно белое марево окутало дорогу, стало темно и холодно. У Пашки, обутого в сапоги (в Москве он не успел найти валенки), начали мерзнуть ноги. Пашка сначала сжимал и разжимал пальцы, а потом начал стучать подошвами сапог о днище кузова. Не помогало. Ноги мерзли все сильнее и сильнее.

— Слышь, парень, — тронул кто-то Пашку сзади, из темноты за плечо, — на-ка вот, возьми газетку. Разуйся, оберни ноги, теплее будет.

Пашка стащил сапоги, разорвал пополам газету, накрутил ее, как портянки, на шерстяные носки, снова обулся. Действительно стало теплее.

— Спасибо, — обернувшись, сказал Пашка в темноту.

— Кушай на здоровье, — ответила темнота голосом хозяина газеты. — Чего ж в сапогах по морозу бегаешь? Зимой в наших местах в сапогах — хуже чем босиком.

…Жигулевск лежал в низине между двумя высокими горами. Это был уже совершенно другой город — не бревенчатая деревня, как Ставрополь, и даже не — двухэтажный смолистый Соцгород. Многоэтажные, каменные, современной архитектуры дома стояли вдоль хорошо спланированных улиц, расчерчивающих город на правильные квадраты.

Слева от города раскинулся гигантский котлован будущей гидроэлектростанции. Густая сеть железных ферм и арматуры покрывала огромное углубление в земле. Отчетливо виделась высокая насыпь шпунтовой перемычки, отделявшая район работ от Волги. На дне котлована, рыча моторами, ползали экскаваторы. Длинная вереница пустых самосвалов медленно сползала вниз к экскаваторам, чтобы, приняв в кузова кубометры скального грунта, еще медленнее, устало и натруженно, но непреклонно начать подниматься по насыпи котлована.

Панорама строительства была настолько впечатляющей, так графически четко вырисовывались на фоне неба огромные неземные силуэты двух шагающих экскаваторов (словно космические марсианские корабли приземлились на перемычке), так свирепо, отдуваясь и фыркая, паровые копры вбивали шпунты в скальный грунт, так величественно и мощно нависали над городом могучие, плечистые волжские утесы — гора Могутовая и гора Яблоневая, так прекрасно и яростно гремела над котлованом из динамиков беспощадная ко всякой слабости музыка Бетховена, что Пашка и Тимофей, забыв о морозе, о времени и вообще обо всем на свете, молча простояли над котлованом до самых сумерек.

Стемнело. Зажглись фары самосвалов и экскаваторов. Осветились первые окна домов. Заискрились цепочки уличных фонарей И вдруг разом, торжествующе и восторженно, отбросив ночь, вспыхнули по краям котлована десятки прожекторов.

Море света — провозвестник будущей электростанции — залило котлован. Тьма отступала. День, продолжившись и укрепившись, гортанно рычал на дне котлована ударами копров, моторами самосвалов, ковшами и механизмами экскаваторов.

4

В Жигулевске и с ночлегом было совсем по-другому, чем в Ставрополе. Специальным корреспондентам областной партийной газеты Пахомову и Голованову дали два места в городской гостинице для молодых специалистов. Пашка и Тимофей узнали домашний телефон лучшего экскаваторщика стройки Владимира Мячева, позвонили ему, солидно представились и, получив от хозяина дома приглашение зайти в гости, отправились на квартиру к знатному передовику.

Мячев жил в пятиэтажном новом доме на первом этаже. Дверь открыла молодая женщина.

— Здравствуйте, — сказала она, — я жена Володи, Галя. — И первая протянула руку знакомиться.

Тут же в прихожую вышел и сам Мячев — невысокий, худощавый паренек с усталым лицом. Прошли в столовую, сели за стол_ Мячев не торопясь начал рассказывать о себе.

Движение за снижение стоимости одного «кубика» грунта (он так потом все время и называл кубометры «кубиками») родилось естественно. В его экскаваторной бригаде (полный экипаж каждого экскаватора составляет одну бригаду) три машиниста: он сам, Семен Колчин и Борис Гулякин. Экскаватор работает круглосуточно. Каждая смена — двенадцать часов Их машина, порядковый номер — четвертый, вынимает землю в восточной части котлована — там, где будет само здание электростанции.

Сейчас было важно до вторжения паводковых вод закончить шпунтовую перемычку, отделяющую Волгу от котлована. Из речной части котлована уже откачали воду, намыли грунтовую перемычку, и туда, на дно реки, вошли экскаваторы. Всего предстоит вынуть сто пятьдесят миллионов кубов грунта.

— Сколько-сколько? — переспросил Пашка.

— Сто пятьдесят миллионов, — спокойно повторил Мячев.