Факультет кругосветного путешествия - [41]
Но Волков промолчал. Хорошо, что Джесс не говорит по-фарси. Этот старик был язвителен и неблагонадежен… А каков будет Наурус хан?
Они шли по улице кузнецов в свой караван-сарай, где остались Сита, Мишле и Рубец. Улица гремела всеми молотами кузнечного цеха и горько пахла угаром. Здесь по старой памяти продавали широкие ножи, кривые сабли и медные щиты. Здесь же можно было купить новенькую винтовку Энфильда, разобранную, хорошо смазанную и по частям запрятанную в стол с высверленными ножками.
Это была веселая и тревожная улица. Улица воинов, чернобородых патанов, раскосых тимуридов, потомков монгольских завоевателей и рваных с дикими глазами людей пограничных племен.
Они громко разговаривали и, не стесняясь, толкали европейцев. Они были дома.
Но вверху белели стены Балагиссара, каменной английской твердыни над глиняным Пешаваром и оттуда еле слышно доносился сигнальный рожок.
— Надо спешить, — сказал Волков.
94
Я сказал, что мы археологи и едем на север. Надо было что-нибудь соврать. Наурус хан…
— Бандит, — прервал Волкова Мишле.
— Выбора нет, — сказала Джессика.
— Наурус хан поведет мимо пограничных постов, — продолжал Волков. — Он сам предложил ехать прямой дорогой и не тревожить английских саибов.
— Бандит, — повторил Мишле. — Не хочет встречаться с английской полицией…
По дороге зарежет и ограбит.
— Выбора нет,- повторила Джессика.- Надо ехать.
Волков опустил голову. Старик сомнителен и его рекомендация еще более сомнительна… Наурус хан, конечно, бандит — это видно с первого взгляда.
— О, саиб! — раздался голос Наурус хана. — Кони заседланы. Надо спешить.
— Едем, — сказал Волков, подумав.
Мишле пожал плечами и встал… Этому бандиту доверять нельзя. Но пешаварский «отель» невыносим: глиняные полы и блохи… А пешаварская тюрьма может оказаться еще хуже.
— Едем, — решил Мишле.
95
Горы стояли сплошным кольцом, черные и зазубренные… При луне они казались втрое выше и город уже был внизу.
Кони звонко цокали копытами и фыркали.
— Это хорошая дорога, — произнес Наурус хан. — Под этим холмом лежит индусская свинья — ростовщик. Его ночью зарезали волки юзуфзаи. Аллах не позволяет давать деньги в рост.
— Аллах велик, — осторожно ответил Волков.
— Под теми камнями — пять путешественников, а дальше под деревьями еще двое. Это сделали волки юзуфзаи, а почему не помню…
— Юзуфзаи… легендарные «сыновья Иосифа», племя, будто бы происходящее от евреев, уведенных в вавилонский плен,- забормотал Волков. Историческая перспектива успокаивала.
— Здесь, на прошлой недели убили двух белых, которые собирали траву, — продолжал афганец. — Еще убили их конюха, бенгальского бабу и желтого повара. Он осквернил котел правоверного нечистой пищей… Да хранит тебя аллах от мести слона, очковой змеи и юзуфзая.
— Это нехорошая дорога, — сказал Волков. — Здесь слишком много убивают.
Афганец задумался, точно считая убитых. Сухо хрустел под копытами щебень, и коротко звякали удила.
— Нет, саиб. Здесь не много убивают. Здесь слишком близко к городу.
— Но мы едем от города, — вслух подумал Волков.
— Да, саиб, мы едем от города… О, каракеш, дай ей цепью по ребрам. Она заснула на ходу, твоя вьючная…
— Про что поет? — осведомился подъехавший Мишле.
— Плохое место. Тринадцать убитых на сто метров пути. Бандиты, — ответил Волков и Мишле тихо свистнул.
— Чем вооружены? — и Волков повторил его вопрос по-фарси.
— Их не следует бояться, о саиб. У них кремневые ружья и они не могут стрелять два раза, если промахнутся… только они попадают с первого раза.
— Ружьями, из которых попадают, — перевел Волков.
Француз сплюнул в темноту и вынул из седельной сумки огромный старинный револьвер. Этот револьвер непонятным образом появился у него в Пешаваре.
Решили женщин поместить в середине, а самим ехать по краям. Афганскому бандиту не доверять — стрелять его первым, если что. Опаснее всего сзади — эти горцы всегда бьют сзади из-за камней,
Камни были черные, белые и полосатые. В лунном тумане они вдруг шевелились и становились людьми в черных тюрбанах. Потом снова превращались в камни. Ружья оказывались ветвями и тюрбаны тенью.
Луна зашла. Громко звенели подковы. Впереди погонщик вьючных — каракеш пел о зеленых воротах Герата и красной крови убитых воинов. Шея болела от напряжения и во рту было сухо.
Потом карабкались по крутому дну ручья. С обеих сторон были гладкие стены до самого неба. Узкая трещина гремела камнями и гудела.
— Дорога в ад, — крикнула Джессика и хотела засмеяться. Но стены десятком хриплых голосов ответили: — Ад!- и она промолчала.
На черной пустой равнине была полная тишина. После гремящего ущелья она казалась угрожающей. Она заставляла напрягать слух.
И в тишину вошел странный звук. Сперва он был как пульс в ушах, потом стал как гул далекого барабана или кипение воды в огромном котле. Он рос и наполнял темноту.
Над самой головой вдруг появился гигантский черный дом. Бульканье шло от него, и он двигался.
Волков до крови закусил губу, чтобы не стрелять раньше времени. Громада росла и прорастала сотнями черных рук. Теперь Волков уже не мог бы выстрелить.
— Селям алейкум, — сказал голос Наурус хана. — Куда ты лезешь со своим верблюдом, о сын жабы и огнепоклонника.
