Факультет кругосветного путешествия - [24]
— Нет,- прервал его Миша. — Радио — телеграфист. Он должен был слышать.
— Правильно, — подтвердила Джессика. Она поняла слово «радио».
— Подождите меня здесь, — на двух языках сказал Волков и по трапу вышел на верхнюю палубу.
— Моя фамилия Келли, — сказал он, входя в радиорубку. Радиотелеграфист сдвинул вперед один из наушников и внимательно на него взглянул.
— Нет ли на мое имя радиограмм?
— Келли… Келли… — задумчиво повторял радиотелеграфист. — Совершенно верно, — есть… — вдруг вспомнил он.
— Доставьте ее в мою каюту. Номер сто семьдесят три. Имейте в виду, что разглашать содержание радиограмм не полагается.
— Так точно, мистер Келли.
— Сколько с меня причитается?
— Две тысячи, — любезно ответил радиотелеграфист
54
На бланке судового телеграфа было написано:
«Мистер Триггс, на фотографии, полученной от сыщика Уилли, узнал одного человека, с которым встречался в Европе, и хотел бы вновь встретиться. Мистеру Келли рекомендуется в ночь перед прибытием в Гонолулу скрыться на одной из малых судовых шлюпок. За скромное вознаграждение (500 долларов) в этом ему поможет одно лицо, заинтересованное в его исчезновении с корабля. В двадцати пяти милях к норду от корпуса парохода будет остров Мауи. Оттуда ходят фруктовые пароходы. Радио на них нет.
Джессика нервничала и сердилась. Зачем дали мерзавцу две тысячи. Хватило бы одной. Теперь еще пятьсот за шлюпку. Как они думают на восемьсот долларов добраться до дому.
Волков устал от ремесла переводчика. Его ругали дураком: Джессика по-английски и Миша по-русски.
Что делает Триггс? Как бежать на шлюпке, если будет буря? Барометр падал, и море с каждым днем темнело — буря была возможна. Как незаметно вытащить вещи. Что рассказать о себе в Мауи. Кто такой «дохлый коршун». — Об этом говорили и думали день за днем, но придумать ничего не могли.
На шестой день с северо-запада налетел шквал. Котлом запенило море, положил пароход на левый борт и пронесся дальше. Наступила полная тишина, и море сделалось масляным.
Волна была длиннее парохода и очень низкая. Солнца не было, и воздух был свинцовым. Пассажиры ходили сумрачными и надутыми. Радиоприемник в кормовом салоне шипел и верещал сплошными грозовыми разрядами.
Большой салон был пуст. Оркестр сыграл «Где вы?», но танцующие не появились. Тогда он сыграл «Спокойной ночи» и разошелся.
Удар пришел ночью. Волков проснулся от страшного грохота наверху и не мог понять, почему его ноги подняты вверх, а голова, прижата к переборке. В коридоре был крик и топание босых ног. Волков соскочил с койки и в этот момент все повалилось вправо. Тогда он повис на взлетевшей вверх дверной ручке, но не мог открыть двери. Она открывалась наружу.
— Надень штаны,- закричал из темноты Мишин голос. Волков отпустил ручку двери и упал в раскрывшийся шкаф. Электричество не горело. В шкафу Волков нашел мишины штаны и натянул их, сидя на полу. Потом надел туфли.
Когда они выскочили в коридор, свет вспыхнул. Коридор был почти пуст. Большинство пассажиров было к этому времени наверху. Стукаясь плечами о стенки, они побежали к каюте мисс Драгонетт.
Дверь в ее каюту была открыта. Джессика в летнем платье и бальных туфлях одной рукой держалась за раму зеркала, а другой натягивала резиновую купальную шапочку. У нее были чудесные каштановые волосы, и она не хотела их испортить, если придется плавать.
— Идем, мальчики,- крикнула она, и втроем они побежали по дико раскачивавшемуся коридору. Электричество тухло и загоралось два раза.
Салон был полон буйными, полуодетыми пассажирами. В дверях стояли матросы с револьверами, и окна сверкали сплошными молниями. Один из судовых офицеров, подняв руку, что-то кричал. За ревом толпы и громом снаружи его не было слышно. Казалось, что он молча открывает рот.
В гром и крик вмешался новый звук. На эстраде негр в нижнем белье, охватив ногами табурет, бешено бил по клавишам. Ему помогали два саксофона, медная труба и контрабас. В минуту сравнительной тишины можно было узнать мелодию. Оркестр играл фокстрот «Смешные небеса».
— Идем, Джонни,- крикнула Джессика в ухо Волкову и положила ему руки на плечи. Вниз, наискось по салону, они полетели, стараясь сохранять собственное достоинство, свойственное фокстроту. В перерыве между двумя ударами грома в толпе был слышен смех, а потом голос судового офицера.
— Опасности нет! Десять тысяч тонн! Тонуть не будем! Только мачты сломало! Опасности нет!
Миша, Волков и Джессика пробрались в кормовой салон и сели на свой любимый диван. Публика стала быстро расходиться, она вспомнила о своих костюмах и о морской болезни.
Внезапно над пальмами, смешно раскачиваясь, появилась голова старого коршуна. Она наклонилась вперед и резким голосом спросила:
— Почему качает?- В круглых, бесцветных глазах было недоумение и недовольство.
— Какого дьявола…- закричал Волков: — посмотрите в окна!
Голова взглянула по направлению протянутой руки Волкова и закивала.
— Буря… Заснул и, не заметил…- прокричал коршун.- Я могу не заметить. Я глухой.- Потом взмахнул руками и, приплясывая, пошел к двери.
55
На седьмой день урагана и тринадцатый день похода пароход вынесло к высокому горному острову. Ветер уже был слабее, а под прикрытием острова было почти спокойно.
