Факультет чудаков - [10]

И действительно, у Уткина не было времени. Ему нужно было спешить. Могли вернуться товарищи.

Он купил географическую карту, огромную, на которой помещались все страны. Он расстелил карту на полу. Она лежала на полу, как невиданный яркий ковер. Затем он закрыл на крючок дверь, осмотрел комнату. Теперь она напоминала ему каюту. Правда, он никогда не ездил на пароходах, тем более на океанских. Но о каюте он все-таки мог иметь представление. Скамейка была убрана. Кровати отодвинуты. Комната была готова к путешествию. Он был готов к путешествию. В это время показалось солнце отразиться в осколке зеркала, висевшего на стенке. Зайчик упал на карту. Уткин закрыл зеркало полотенцем. Солнце ему мешало. Он лег на карту. Бумажный запах экзотических стран ударил ему в нос. Он лежал на карте. Его ноги в разноцветных ботинках достигали Южного полюса, его живот покрыл всю Африку. Его омывали моря. Он раскрыл книгу. Путешествие началось.

* * *

Профессор, блестя очками, выбежал из аудитории. За ним стремительно кинулись студенты. Они с криком бежали по коридору. На желтой лысине профессора выступил пот. Фалды его сюртука трепетали, как от ветра. Прихрамывая, он бежал впереди. Студенты его настигали.

— Ловите его! Ловите его!

Добежав до библиотеки, все остановились. У дверей стоял затравленный кролик.

— А, непокорный экспонат, — ласково сказал профессор и протянул руку по направлению к кролику.

* * *

Замирайлов стоял, прислонившись к фонарю. Он дремал. У ног его валялась «Органическая химия».

— Ну и сволочь, — сказал проходивший мимо рабочий подросток, — ну и сторож.

Остановившись, он поднял с земли «Органическую химию», поставил ее на голове у дремавшего сторожа. Книга, неуверенно постояв, упала, задев за нос Замирайлова. Он раскрыл глаза, зевнул, недовольно взглянул на серое здание склада, которое он охранял. Вдали была видна удалявшаяся фигура молодого рабочего. Неуклюже, точно топор, держа винтовку в одной руке, Замирайлов медленно зашагал вдоль склада.

* * *

— Ты предпочитаешь уголь. По-моему же, работа в порту несравненно легче.

— Вот, вот, попал пальцем в небо. Кулек в пять пудов — бывают и восьмипудовые — почище, чем твой уголь. Другое дело дрова: как говорится, «катай себе тачки, да покуривай».

— Я с тобой не согласен. Я работал, надеюсь, не меньше твоего и думаю…

— Оставим спор. Видел ты Лузина? — С ним смешная история. Один студент кажется, бывший князь — вызвал его на поединок. Совсем как у Арцыбашева поручик Санин…

— Во-первых, у Куприна. Во-вторых, не Санин, а Ромашов. Про этого князя я тоже слышал. Мне рассказывал Васька. Я подумал, откуда он так научился врать.

— Это правда.

— Ерунда.

— Это правда.

— Чепуха!

— Оставим спор. Наш Васька де-Гамма сдержал свое слово: перевелся на геофак и купил карту. Огромную, как одеяло.

Они свернули в свой коридор. Дверь комнаты оказалась закрытой. Постучались. Никто не открыл.

— Что бы это такое?

— Не случилось ли чего с нашим Магелланом, с нашим Колумбом?

И они принялись колотить в дверь каблуками сапог.

* * *

В Австралии Уткин пробыл недолго. Мельбурн — главный город, похожий на Ленинград: такие же прямые улицы, точно такие же здания — не произвел на него никакого впечатления. Относительно же австралийской флоры и фауны у Уткина сложилось определенное мнение. Он занес его в свою записную книжку кратко и выразительно: «патологическая». В самом деле. Звери в Австралии, как курицы, несут яйца. А здешние деревья напоминают папоротники и камыш.

Дольше всего он пробыл на Каролинских островах. Здесь его записная книжка пришла к концу. Он торжественно прочел ее вслух.

«Жители Каролинских островов, — прочел он, принадлежат к той переходной расе, которую нельзя резко отличить ни от меланезийцев, ни от полинезийцев. Сложены они крепко и хорошо. Женщины ростом значительно выше мужчин. Цвет кожи у них чрезвычайно разнообразен, и можно встретить коричневую окраску всех переходных тонов — от самого светлого до самого темно-коричневого. Здешние мужчины носят юбки, женщины же, наоборот, щеголяют в брюках. Со мною на этой почве произошел чрезвычайно неприятный случай: принял мужчину за женщину. Девушки, а еще чаще молодые люди носят на голове венки, будто у них вечный праздник. Работают мало, общественных организаций никаких! Классовое самосознание отсутствует совершенно!»

Уткин устал. Сон боролся с ним. Сон положил его голову на Аргентину так, что нос уперся в Атлантический океан. Уткин спал. Вокруг валялись раскрытые книги. Полотенце слетело с зеркала. На карте шевелился зайчик. В дверь кто-то стучался.

* * *

На диване валялись два дряхлых пистолета. Шпага, похожая на шпагу не больше, чем на кухонный нож, лежала на коленях Крапивина. Остальные вещи, находившиеся в комнате, не заслуживали внимания.

— Я утверждаю — можете соглашаться или не соглашаться — пистолет — пережиток! Пистолет — архаизм! В нем есть нечто от оперы, от пошленького романа из тех, что в наше время читают только извозчики. Другое дело — шпага. Студенты Европы, члены различных студенческих корпораций, немецкие студенты дерутся только на шпагах. Кроме того, шпага — необходимая часть парадного костюма всякого подлинного студента. В Западной Европе…