Но ты же есть? — удивилась себе Танька.
Опять обзываться, да? — собралась обижаться на себя.
Извини. Я хочу сказать, что приведения — это подсознание реальности…
И у кого из нас „неуд“ по философии?..»
— Пугливые очень, — пояснил укрощенный проводник. После купания в грязи у него, вдобавок, отобрали оружие, нагрузили Танькиным огромным рюкзаком и с улыбкой отвесили пендель. — Они смирные, только боятся всего. Ты уж не кричи, если что…
— Если что? Ты зла не держи, я добрая, — по-своему попыталась извиниться Танька.
— Твоей добротой только с монстрами расправляться. Автомат отдай? — неправильно спросил обиженный мужчина.
— Я его сейчас вообще выброшу, вон в то болото, — указала стволом на заросшую зеленью лужу.
— Туда нельзя! — шарахнулся в сторону мужчина. — Эта дрянь только и ждет, когда упадет в нее что-то. Даже пыль туда не сдувай!
— А дождь? — Танька в недоумении остановилась, глядя на плешь грязной поверхности. — Он же капает в нее? Это что за невидаль?
— Аномалия, — безразлично пожал плечами. — В нее только если живой что-то запустит — эффект будет. Она что угодно заставит звереть и ненавидеть.
— Слушай, тебя кто говорить учил, а? — жалостливо глянула в ответ.
— А чего не так?
— Ничего. И что будет, если в нее твое ружье бросить?
— Это автомат! — возмутился проводник. — Ты как выживать собираешься, если в оружии — ноль?
— Ты же как-то выжил? Рассказывай, не томи.
Проводник не спеша снял рюкзак, покосился на сверкнувшего глазами Лютого и, исполненный собственной значимости, поведал:
— Если попадает живое, или от живого — комок грязи, например, — обратно вылетает такое же, но в два раза больше. И тоже живое. И начинает охотиться на того, кто его туда запустил…
— Сам понял, что сказал?
— Слушай, может, вернешься, а? Тебя ж в лагере засмеют. Потом зажарят на ужин и съедят…
— Хватит пугать, топай, давай, — повела стволом Танька.
Гужевой, вьючный или верховой — их транспорт оказался очень лохматым, цвета обожженной глины. Саблезубые лошади, больше похожие на гигантских собак с пышным хвостом лисицы, носили на головах один роскошный острый рог. Клыки, выступающие из под слюнявых губ, были с Танькину руку размером. Место «парковки» этого жуткого транспорта выдавали следы их мягких лап: огромные острые когти оставляли не смываемые даже сплошным дождем отметины.
«Между прочим, саблезубые тигры вымерли от голода! — проинформировало Альтер Эго, разворачивая очередной леденец.
Они собаки. Лошади эти, — Танька с интересом разглядывала странных животных. — Почему от голода? — с подозрением покосилась на себя.
Посмотри на его морду и поймешь: с такими зубами есть он может только из ложечки.
Нет.
Что — „нет“?
Не только. Еще из соски можно.
Ага, или через трубочку, — леденец устроился за щечкой.»
— Обычных мулов нет, что ли? — поинтересовалась у проводника.
— Дальше только их ноги выдерживают. Недалеко, но по ядовитой траве иначе не переберешься, все живое враз дохнет. Только эти вот… — мужчина осторожно подошел к притихшим гигантам и ласково потрепал каждого по клыкастой морде. Прищуренные от страха глаза «скакунов» подсказали, что доброта проводника обманывает только приезжих.
— Милые лошадки, ничего не скажешь. Они кого едят, интересно? — Танька одним движением подтянула ремень автомата и, перевернув «рожком наоборот», надежно зафиксировала на одном плече.
Показала Лютому, что лучше оставаться на месте, а сама спокойно подошла к необычному зверью. В ее сторону с надеждой распахнулись добрые карие гляделки «транспортных средств».
«Это чего вас так колбасит, а? — думала про себя девочка.
Это от той самой ядовитой травки, — Второе Я пояснило очевидное.
Убить мало этого гада! — она стала гладить жесткую густую шерсть милых монстров, нашептывая вслух ласковые слова успокоения.
Ты его унизила, здесь это хуже смерти. Он собирается с тобой расправиться поближе к лагерю. Смотри в оба! — предупредило Альтер Эго.
Это ты мне? — серьезно удивилась Синеглазая Смерть.»
— Ты что там мямлишь? — оторопело глядя на потянувшиеся к Таньке жуткие морды, насторожился проводник.
— Рассказываю им, что сделаю из твоей шкуры, пока ты еще будешь жив, сволочь, — мило улыбнулась «мустангам» добрая девочка. — Проверь подпруги, рюкзак я сама приторочу, — все еще не глядя на проводника, распоряжалась Танька.
— Дамских седел у нас нет, — попытался съязвить в ответ. — А детских — и подавно!
— Тебя кто придумал, урод? — непонятно осадила потуги провожатого Танечка. — Узнаю — прибью гада, — добавила уже тише.
— Автомат отдай, — надежда никак не покидала запуганного. — Сразу за травой мутанты попрут, чем отбиваться буду?
— Не ной, а то скормлю лошадкам. Чем они питаются, кроме травы? — Танька незаметно перепроверила все ремни: передняя подпруга оказалась-таки специально ослабленной. Исправив «упущение» и безуспешно попытавшись укоротить стремена, прикрепила к вьючной раме позади седла чудом разделившийся надвое рюкзак и мгновенно влетела в удобное австралийское седло.
— Чем-чем? Человечиной, понятное дело. Ну и друг дружкой иногда, и другими порождениями, — запрыгивая на своего «жеребца», недовольно пробурчал проводник. — Здесь все мутанты людишками питаются, — он мечтательно улыбнулся и тронул сапогами бока скотинки.
