Фаина Раневская. Психоанализ эпатажной домомучительницы - [29]

Потом было много всякого и разного, роскошь и голод, хорошие и плохие дни, знакомства с замечательными людьми. Если захотите, я расскажу потом и об этом тоже. А сейчас закончу о псевдониме.

Говорили, что я изменила фамилию по той причине, что оставаться в революционной России дочери Фельдмана было попросту опасно. Полная чушь! Можно подумать, никто не знал, кем был мой отец! Чекисты не дремали. Я могла изменять фамилию сколько угодно, но они-то знали, в какой семье я родилась. Как тогда говорили — буржуазное происхождение. Я официально стала Раневской вовсе не из-за мифической или даже реальной опасности носить отцовскую фамилию.

Меня можно называть рожденной революцией. Может быть, если бы не революция, то сбылись бы глупые ночные мечтания. Но в 1918 году стало опасно быть успешным коммерсантом, нефтепромышленником и старостой синагоги. Моего отца арестовали, и освобождение обошлось ему в пятьдесят тысяч рублей золотом. Огромная сумма! Отец всегда знал, с какой стороны бутерброд намазан маслом, и быстро понял, что с большевиками ему каши не сварить. Оставаться в Таганроге было немыслимо. Взяв один раз пятьдесят тысяч, в следующий раз могли потребовать сто, а может, и саму жизнь. Так что мое семейство быстро упаковало чемоданы, погрузилось на пароход — тот самый, собственный, — и отправилось подальше от бушующей революционной России, ища более спокойные воды. Мать, отец, брат — все уехали, старый дом в Таганроге опустел. Ну а Бэлла уже давно была замужем за французом и благоденствовала в Париже.

Я могла уехать вместе с ними. Могла! Но для этого нужно было отказаться от мечты о театре. Скажите, кому бы я нужна была за границей? Только русскому театру нужны были роли, которые я могла сыграть. А конфетно-пряничный французский театр был совсем не для меня. Так что же оставалось? Вновь явиться к отцу неудачницей? Признать, что он был прав и я никогда не смогу стать актрисой? Да лучше было бы умереть!

Так что я осталась, а они уехали. Фактически я лишилась семьи. В то время подобный отъезд был равнозначен смерти для того, кто оставался. Они — уехали, я — осталась. И для каждого из нас началась новая жизнь, не связанная с предыдущей. Они — сами по себе, я — сама по себе. Будто и не было никогда Фани Фельдман.

И я решила — раз так, значит, сделаем, чтобы ее и не было. И сменила фамилию уже совершенно официально, приняв в качестве фамилии сценический псевдоним.

Вот так она и вылупилась, бабочка. Я отказалась от своего отца, от всей семьи. И все ради того, чтобы стать Фаиной Раневской, актрисой.

О чем это вы задумались, молодой человек? Надеюсь, вы обдумываете, где достать клетчатый плед, желательно с бахромой. Потому что я ужасно замерзла, пока тут болтала с вами. Налейте-ка мне чаю, чтоб хоть немного согреть старые кости и разогнать кровь.

Брак с театром

Бес с размаху плюхнулся в кресло и замер, с подозрением прислушиваясь к скрипу.

— Дружище, тебе нужно бы сменить мебель, — посоветовал он. — Вон, креслице-то уже поскрипывает. Как-нибудь сяду, а оно возьмет и развалится. А вдруг развалится, когда в него сядет нервный пациент? Ты представляешь, какой это будет шок!

— А ты садись аккуратнее, — посоветовал Психолог, взбалтывая ложечкой растворимый кофе в объемистой фаянсовой чашке.

— Аккуратист, — пробурчал Бес и непринужденно взял чашку с кофе из рук Психолога. — Спасибо, это как раз то, чего мне сейчас не хватало.

— Вообще-то, мне тоже, — вздохнул Психолог и достал еще одну чашку. К беспардонности Беса он давно привык, да и не считал нужным устраивать какие-то разбирательства или лекции о правилах поведения из-за чашки кофе. Бес ведь не человек, его не переделаешь.

— Что на этот раз тебя беспокоит? — Бес с наслаждением понюхал кофе, высунул длинный тонкий язык, лизнул горячую жидкость. — Как-то ты подозрительно серо выглядишь. И кофе вот пьешь. Обычно-то все травяными чаями для здоровья организм мучишь.

— Вот то и беспокоит, что ничего не беспокоит, — признался Психолог. — Все ясно, все понятно. Даже как-то подозрительно.

— Это ты о псевдониме, что ли? — шумно всхлюпывая, Бес глотал кофе, и глазки его сладко жмурились. Кофе был тайной страстью Беса, и он считал изобретателя этого напитка величайшим гением человечества.

— Ну да, о псевдониме, — кивнул Психолог. — Хоть тут нет никаких противоречий.

— А откуда бы им взяться? — Бес с наслаждением тщательно облизал чашку, подбирая последние капельки. — Псевдоним ведь обычное дело для артиста или там писателя. Все им неймется, все поблагозвучнее жаждут назваться.

— Ну, тут как раз другой случай, и благозвучие не имеет к нему отношения, — заметил Психолог. — Псевдоним здесь выполняет две функции. Что и следовало ожидать.

— Не для благозвучия? — удивился Бес. — Зачем же тогда столько телодвижений?

— Смена фамилии, взятие актерского псевдонима — своеобразный акт заключения брака. Выходя замуж, девушка меняет фамилию своей семьи на фамилию мужа, обозначая этим свой новый статус — замужней женщины. То же сделала и Раневская, посвящая себя театру. Можно сказать, что она вышла замуж за театр.

— Получается, что все писатели, журналисты, артисты, которые пользуются псевдонимами, заключают брак со своей профессией? Как-то это не на всех похоже.