Фадеев - [2]

Из записной книжки Фадеева:

«Год или два мы жили в деревне Саровке, в 50 верстах от г. Имана, на берегу реки Иман, — мне было лет 7–8, но я хорошо помню эту деревню, я учился там в сельской школе. Отец работал еще выше по Иману, в деревне Котельничи. Это были уже совсем дикие места: зимой тигры крали телят. Места по Иману исключительно живописные, богатые разнообразной растительностью. Наводнения — бич этих мест, и Саровка так и осталась в моей памяти с избами в воде, со сплошным морем воды, соединявшим в одну стихию улицы, пустыри. Взрослые и мы, ребята, со свойственной нашему возрасту беспечностью плавали от избы к избе на лодках, плотиках или просто в корытах, в которых давался корм коням и скоту».

В 1910 году Саша Фадеев поступает в старший подготовительный класс Коммерческого училища во Владивостоке, а их семья вскоре переезжает в далекое село Чугуевку.

1910 год — особенный в жизни Владивостока. Город отмечал свой юбилей. Пятьдесят лет назад, в июне 1860 года, в бухту Золотой Рог вошел военный транспорт «Маньчжур» и бросил якорь. На пустынный, заросший лесом песчаный берег высадилась горстка русских солдат. Так возник военный пост. На следующий год появилось и гражданское население.

В 1880 году пост Владивосток был назван городом. На городском гербе был изображен полосатый уссурийский тигр, державший серебряный якорь.

Во Владивостоке прошли отроческие и юношеские годы Александра Фадеева. Здесь он учился, сформировался как человек, получил первые представления о жизни, вступил на путь революционной борьбы. Город полюбился ему на всю жизнь, остался для него «самым прекрасным и любимым».

Владивосток и вправду уже тогда — один из красивейших и оживленнейших городов России. «С горы открывался вид на корпуса и трубы военного порта, на залив Петра Великого, на дымную бухту, заставленную судами, на зеленый лесистый Чуркин мыс, — читаем в романе «Последний из удэге». — За мысом простиралось Японское бирюзовое море, видны были скалистые, поросшие лесом голубые острова.

По эту сторону бухты теснились расцвеченные солнцем дома; они, лепясь, лезли на гору; видна была извивающаяся, кишащая людьми лента главной улицы… И, подпирая небо, как синие величавые мамонты, стояли вдали отроги Сихотэ-Алиньского хребта.

…На пристани пахло рыбой, мазутом, апельсинами, водорослями, опием… Суда приходили со всех стран света, украшенные пестрыми разноцветными флагами».

Фадеевы-дети жили у своих родственников Сибирцевых. Это была незаурядная семья. Мария Владимировна — тетка Саши Фадеева — все силы отдавала созданной ею прогимназии (учебное заведение, соответствовавшее современной неполной средней школе), в которой учились преимущественно дети малообеспеченных родителей. Ее муж Михаил Яковлевич преподавал в мужской гимназии, а свободное от службы время посвящал руководству любительским драматическим коллективом в Народном доме, читал лекции для рабочих. Внук декабриста по материнской линии, М. Я. Сибирцев в молодости был участником народовольческих кружков, подвергался преследованиям полиции, из-за этого ему с трудом удалось закончить Петербургский университет.

«…С фамилией Сибирцевых, — писал Фадеев, — связана целая эпоха борьбы за советский Дальний Восток. Сама Мария Владимировна Сибирцева была в свое время педагогом, большевичкой. Опа — мать двух сыновей-героев. Одного из них, Всеволода, сожгли вместе с Лазо в паровозной топке японцы, другой застрелился, чтобы не сдаться белым в боях под Хабаровском…»

В доме Сибирцевых собиралась молодежь — гимназисты, студенты — товарищи двоюродных братьев Фадеева, Всеволода и Игоря. Здесь звучали стихи Пушкина и Некрасова, а потом и Маяковского, «Путешествие из Петербурга в Москву» Александра Радищева проецировалось на сибирский «путь кандальный», революционеры-демократы были близкими по духу людьми (они, кстати, походили и обликом и характером на их родителей), и жизнь этих героев считалась достойной подражания.

Юный Фадеев впервые узнал от братьев Сибирцевых о том, как в 1906 году Владивосток целую неделю был городом-республикой — находился в руках восставших солдат и матросов, под знаменем свободы. И о том, как осенью 1907 года восстала команда миноносца «Скорый», словно через всю страну откликнувшись на зов отважных матросов с «Потемкина».

Даже много лет спустя Фадеев будет с удовольствием вспоминать тот бодрый, здоровый климат, что утвердился в доме Сибирцевых. «Святейшая ханжа» — дидактика нс знала адреса этого дома. Также исключались здесь и благостные картинки: родитель говорит, а ребенок слушает.

Тон всему задавала хозяйка дома Мария Владимировна. Ее педагогический стиль был необычен тем, что она воспитывала словно бы без всяких усилий. Дисциплина и воля, привычно враждующие в юных душах, в характерах братьев Сибирцевых жили чаще всего в дружбе, согласии. Нет сомнения в том, что Мария Владимировна Сибирцева была незаурядным педагогом своего времени. Свобода и воля в поступках братьев, да еще и поощряемая Марией Владимировной, Саше поначалу казалась чем-то невероятным, странным. У них дома все строилось на послушании, причем беспрекословном. Авторитет матери был непререкаем, и никому из детей не приходило в голову не только ослушаться ее, но даже спорить с нею.