Ф. В. Булгарин – писатель, журналист, театральный критик - [112]

И. В. Сленин. Какая тут скромность? Кто раз подписал свое имя под печатною статьею, тот уже объявил притязание на известность. Мне кажется, гораздо важнее пустить в публику свое имя, нежели портрет. Впрочем, о чем спорить? Если кому не понравится ваш портрет, то он вырвет его из книги – и дело с концом!

Я. Но что скажут критики?

И. В. Сленин. Им ничем не угодишь. Если б вы иначе не показывались в люди, как с закрытым лицом, а портрет свой зарыли в землю – все-таки они нашли бы к чему привязаться.

Я. Мастер убеждать! Но послушайте, приятель: портреты живых сочинителей прилагаются только к сочинениям, издаваемым другими лицами, – а я сам издатель. Что об этом скажут?

И. В. Сленин. Но ведь я буду издателем портрета.

Я. Это только кукольная комедия, любезнейший! Всякий знает, что вы не могли писать с меня портрет, привязав к стулу, против моей воли, а я не люблю никаких уловок. Но прежние ваши убеждения – достаточны. Вот вам рука моя! Именую вас издателем моего портрета, поручаю наблюдать за исполнением и приложить к сочинениям. Мое дело пожертвовать несколькими часами живописцу.

И. В. Сленин. Дело кончено: я издатель и ответчик[976].

Если внимательно рассматривать этот портрет, то можно заметить одну деталь, которая при беглом взгляде не бросается в глаза: к петлице прикреплена маленькая сабля – тот самый знак ордена Св. Анны. Таким образом, Булгарин не только заявлял о своих претензиях на место в первых рядах современной литературы, но и сигнализировал читателям о своем храбром военном прошлом. Разумеется, злой и мстительный Воейков не мог этого стерпеть: у него не только еще не было издано книги, к которой бы он мог приложить свой портрет, но и за участие в военных действиях он получил не орден, а всего лишь «медаль за 1812 год на голубой ленте»[977]. В сентябрьской книжке «Славянина» 1828 г. появляется направленный против Булгарина пасквиль «О знакомстве Издателя Лондонского Трутня (The London Drone) с знаменитыми покойниками, после их кончины»[978]. В этом тексте автор иронизирует над воспоминаниями Булгарина о Карамзине[979], подвергает сомнению факт его знакомства со знаменитыми итальянским путешественником Джованни Баттистой Бельцони[980], но главная и основная его часть – пародия на булгаринский рассказ «Знакомство с Наполеоном на аванпостах под Бауценом, 21 мая (н. с.) 1813 года. (Из воспоминаний польского офицера)». Впервые он был напечатал в 1822 г. в «Сыне Отечества»[981] и вошел в первый том «Сочинений» Булгарина[982]. В нем некий офицер рассказывает историю, как перед сражением под Бауценом рассказчик выполнил одно ответственное поручение Наполеона, за что позднее был произведен в капитаны. Историки литературы уже ставили вопрос о тождественности Булгарина с польским офицером, рассказчиком этой истории, и об исторической достоверности его рассказа[983]; в контексте полемик 1828 г. этот вопрос кажется несущественным. Главное, что Воейков нашел повод возможно более злым образом высмеять Булгарина, его мнимое знакомство с Наполеоном и награждение иностранным орденом:

В IX, X и XI книжках Лондонскаго Трутня издатель расхвастался своею дружбою с великими современниками; пухлым слогом, в надутых выражениях рассказал он о знакомстве своем с покойным Наполеоном в 1813 году на аван-постах перед Бауценом. Покойный император, говорит он, объезжая передовые посты своей большой армии, прибыл на отводный караул, где я, будучи конным поручиком, командовал. Он соскочил с вороного, пламенного коня своего (который также покойник), быстро подошел ко мне, с четверть часа весьма ласково со мною разговаривал, расспрашивал о моей службе и, записав в свою памятную книжку мой полк, чин и фамилию, вскочил на храпящего коня – и полетел, как молния. На другой день произведен я был в капитаны. В Лейпцигском сражении превышающий в силах неприятель теснил наш авангард; неприятельская кавалерия двинулась противу нас; наш быстрый напор опрокинул тяжелых российских ратников. Преследуя бегущих, мне удалось двух из них свалить с коней. Покойный завоеватель Европы видел сие с возвышения, с которого наблюдал движения союзных войск; быстро подскакал он к моему полку на гнедом арабском жеребце (который теперь, вероятно, покойник) и, закричав: «вся надежда на вас – и надежда не плохая!», послал за мною покойного начальника главного штаба своего Бертье. Подъехав к покойному его величеству, я опустил саблю; покойник снял с покойника Дюрока крест почетного легиона – и привязал мне в петлицу. В это время вдали чернели неприятельские колонны – и лучи заходящего солнца отражались на блестящем оружии.

Несмотря на совершенно шутовской характер этого текста, в нем есть исторически достоверные факты. Действительно, генерал Жерар-Кристоф-Мишель Дюрок, прозванный «тенью Наполеона», был убит под Бауценом; он был кавалером ордена Почетного легиона, но его высшей степени, которой не награждали простых офицеров. Действительно, Булгарин на стороне наполеоновской коалиции принимал участие в сражении при Бауцене; по свидетельству Греча, «на одном вечере ‹…› Булгарин беседовал об этой битве с Алексеем Алексеевичем Перовским, который в ней был действующим лицом с русской стороны, адъютантом князя Репнина»