Ф. Шопен - [73]

Именно этим обусловлены те различия, которые легко распознаются между литературными статьями раннего периода и литературными произведениями, появившимися в пятидесятые годы. Первые были написаны в тесном содружестве с М. д'Агу, писательницей, хотя и несколько салонного стиля, но, несомненно, обладавшей незаурядным литературным талантом и демократически настроенной; вторые большей частью написаны рукой экзальтированной до предела женщины, правда, «умной до чертиков», но порой религиозной до ханжества и к тому же не обладавшей подлинным литературным даром. Первые, – особенно серия статей под общим названием «О положении художников и об условиях их существования в обществе» и «Письма баккалавра музыки», – несут на себе печать прогрессивных кругов французского общества, с которыми М. д'Агу и Лист были близки в тридцатые годы, вторые имеют более сложный, противоречивый характер и порой полны туманных мистических излияний, перемешанных с претенциозной сентиментальностью.

Отнюдь не случайно самый ранний литературный опыт Листа – маленькая заметка о дуэли парижского нотоиздателя М. Шлезингера – падает как раз на время начала его романтической любви – дружбы с М. д'Агу. Не случайно также некрологическая статья о Паганини, заканчивающая первый период литературной деятельности Листа, написана незадолго до разрыва с М. д'Агу. После разрыва, естественно, должен был наступить перерыв в литературной работе Листа; и он продолжался до тех пор, пока не был найден другой «помощник». Это произошло в Киеве, в феврале 1847 года; случайное знакомство с К. Витгенштейн быстро перешло в дружбу, а затем и в пламенную любовь, оказавшую огромное влияние на всю последующую жизнь Листа.

К. Витгенштейн, уже с конца 1848 года, приняла на себя секретарские обязанности и стала деятельно помогать Листу во всем, начиная с бытовых мелочей и кончая сотрудничеством в написании литературных статей. Именно с ее помощью в течение десяти лет был создан ряд монографий и музыкально-критических работ Листа, в том числе «Шопен», «Берлиоз и его симфония „Гарольд“, „Об „Орфее“ Глюка“, „Об „Эврианте“ Вебера“, „Летучий голландец“ Вагнера», «Роберт Шуман», «Лоэнгрин» и «Тангейзер», «Об „Эгмонте“ Бетховена», «Об „Альфонсо и Эстрелле“ Шуберта», «Цыгане и их музыка в Венгрии». Мы располагаем многочисленными доказательствами активного участия К. Витгенштейн в литературной работе Листа. Помимо coбственных признаний Листа, разбросанных в четырех томах «Писем к К. Витгенштейн»,[226] имеются и свидетельства самой К. Витгенштейн. Так, например, когда Лист, после исполнения в Веймаре «Гарольд-симфонии» Берлиоза задумал написать статью об этом произведении, Витгенштейн незамедлительно сделала ему, в письме от 8 апреля 1851 года, следующее предложение: «Сообщи мне резюме всего того, что т. ч хотел бы сказать в немногих словах о „Гарольде“, что можно было бы развить (développer), и я попытаюсь сразу же с максимальной тщательностью обработать все, что ты мне дашь».[227] Несколькими днями позже она пишет Листу в еще более категорическом тоне: «Поторопись выслать мне пару строк о „Гарольде“ для развития, – я это быстро сделаю, потому что у меня нет сейчас другой работы».[228]

Аналогичное положение создалось при написании статей о «Тангейзере» и «Лоэнгрине» Вагнера; это К. Витгенштейн предложила Листу (в письме от 25 апреля 1851 года) объединить две статьи в одну и удлинить их за счет все того же «развития» («développements»), которое она не преминула осуществить с большим удовольствием.[229]

Еще более значительную роль сыграла Витгенштейн в создании ряда других статей («Об „Альфонсо и Эстрелле“ Шуберта», «Об „Эгмонте“ Бетховена», «Летучий голландец» Вагнера») и книги «Цыгане и их музыка в Венгрии». Почти всюду мы можем наблюдать одно и то же: Лист «поставляет» основные мысли, особенно для всего, относящегося собственно к – музыке, а К. Витгенштейн весьма свободно развивает эти мысли, причем иногда добавляет от себя целые абзацы и разделы.

Тщетно боролся Лист с ее графоманией, тщетно пытался умерить ее пыл и страсть к «развитию»; его желания не исполнялись, и в результате сделанных им настойчивых возражений К. Витгенштейн в лучшем случае зачеркивала два-три абзаца своих добавлений; большая же часть излишеств так и оставалась в неприкосновенности. Да, несомненно. К– Витгенштейн умела не только слушать и запоминать; она обладала и даром фантазии. Она была не только секретарем Листа, чем-то вроде живого фонографа при нем, но и проявляла самостоятельность, порою превышавшую дозволенные пределы.

Что касается книги о Шопене, то участие Витгенштейн в ее создании ясно и без каких-либо специальных документальных подтверждений (хотя последние имеются в достаточном количестве). Вряд ли, например, можно сомневаться в том, что все длинные рассуждения о Польше, ее угнетении, обычаях, нравах, характере и грации полек и т. п. вылились из-под пера К– Витгенштейн, польки по происхождению; Лист попросту не мог иметь об этих вещах достаточно ясного представления. О сотрудничестве Витгенштейн знали, кстати, многие биографы и современники Листа, в том числе Л. Раман, Ла Мара, П. Трифонов и др. Знал об этом и В. Стасов, прямо указывавший, что немалая часть книги о Шопене написана рукой К. Витгенштейн.