F. O. B. Венера - [2]

Джоэл, конечно же, не рассказал Иветт о Коно и его камере. Он просто купил ей несколько напитков, продолжил болтать и рассказал ей о своем большом ранчо в долине. Конечно, у Джоэла на самом деле не было ранчо, и его единственный опыт в этом направлении был в те времена, когда он находился в государственной исправительной тюрьме, но она не задавала слишком много вопросов.

На самом деле она вообще не задавала никаких вопросов. Даже когда Джоэл сделал предложение отправиться в тот маленький мотель, который он знал. Похоже, она сразу загорелась этой идеей и отправилась следом за Джоэлом.

На самом деле, возможно, было бы мудрее, если бы Джоэл все же задал несколько вопросов — хотя есть некоторые сомнения, что Иветт открыла бы, что ее активное сотрудничество основывалось на предпосылке, что ей было поручено изучить биологию человека и репродуктивный фактор в частности.

Но Джоэл после нескольких напитков не был склонен задавать лишние вопросы. Никогда не смотрите дареному коню в рот; тем более не тогда, когда рядом с тобой такая красивая кобылка. Она была мила и льнула к нему, и когда они добрались до машины, она села рядом с ним на сиденье и страстно предложила ему свои губы и руки. Джоэл, несмотря на свой многолетний опыт и длинные бакенбарды, обнаружил, что отвечает с необычным пылом и реагирует с необычайным предвкушением.

Поэтому он спешно завел машину и очень быстро уехал из города. Иветт сидела рядом с ним, ее руки обнимали его, а губы ласкали его ухо. Ее близость, количество выпитого и скорость были, возможно, смягчающими факторами, так же как и непристойные образы, которые теперь наполнили разум Джоэла Фрэнсиса приятной эйфорией.

Но товарные поезда не учитывают смягчающих факторов. И когда Джоэл выскочил к железнодорожному переезду на окраине города, делая семьдесят миль, товарняк появился словно из ниоткуда и ударил его.

Следующее, что Джоэл Фрэнсис осознал, было ощущение скрежета, скручивания, когда машина сжималась вокруг него, как банка пива, раздавленная гигантской рукой. И как банка пива, выжатая и опустошенная, она была брошена в темноту канавы.

Мгновение назад Джоэл сидел, мчась на превышенной скорости, отрешенный от всех забот этого мира, с прекрасной малышкой, ползающей по нему. В следующую минуту он лежал в перевернутой машине со стальным капюшоном, обмотавшим его ноги так, что он не мог освободиться и выбраться.

При этом ему очень повезло, потому что ветровое стекло исчезло, а огромные, зазубренные осколки стекла могли отрезать его голову от его тела.

Он закрыл глаза и попытался освободиться, но не смог этого сделать. Он не мог сделать это, но Иветт могла. Она все еще была рядом с ним, и ее ноги совсем не были зажаты, ей было очень легко перевернуться и обнять его, продолжая любящие объятия. Она крепко держала его; действительно очень крепко.

Итак, Джоэл задавался вопросом, какого черта, неужели она обезумела от шока? Неужели это все настолько потрясло ее, что она думала, будто он собирается лежать здесь, в обломках, и заниматься с ней любовью? Он пытался отстранить ее, но она не отпускала; она была ужасно сильна и через минуту, вероятно, попытается поцеловать его.

Именно тогда Джоэл снова открыл глаза, и теперь вокруг было достаточно света, чтобы он мог увидеть. Достаточно света, чтобы он понял, что, что бы она ни делала, она не станет целовать его. Потому что осколки лобового стекла хорошо потрепали ее.

То, что занималось с ним любовью, прожило не долго. Но достаточно, чтобы он увидел, что у этого нет никакой головы. Достаточно долго, чтобы свести Джоэла Фрэнсиса с ума.

Лоуренс П. Данлап нанял ее, потому что она была самой красивой из восемнадцати претендентов на работу, и он оставил ее, потому что она была самой умной. Не только из тех восемнадцати, но и из всех женщин, которых он когда-либо встречал.

Данлап в свое время встречал много женщин, но это время для него давно прошло. Теперь он был заинтересован только в одном — заработать достаточно денег, чтобы уйти на пенсию, поэтому он никогда не пытался привнести личный элемент в свои отношения с Леоной Каммингс.

Она начинала как хорошая стенографистка и стала отличным личным секретарем; просто, когда она перешла на роль незаменимого помощника, Данлап не смог отказать. Он был удивлен, узнав, что она изучает экономику и проявляет особый интерес к фондовому рынку. Это казалось довольно странным хобби для такой очаровательной юной леди, хотя она была сиротой, которая жила одна в комнате в YWCA[2] без друзей и социальных интересов.

Тем не менее, Данлап не возражал. На самом деле, он пришел к тому, что обращался к ней, желая обсудить последствия его собственного бизнеса, который был связан с недвижимостью.

В пятьдесят он гордился своим накопленным пусть и скромным состоянием; его жена носила норку, его сын водил Lancia, а он сам был членом Атлетического клуба, не занимающегося спортом, и членом загородного клуба, не занимающегося сельским хозяйством. Теперь он довольно серьезно подумывал об уходе на пенсию.

Однако в пятьдесят один год Лоуренс П. Данлап был не совсем уверен в себе. Случайные разговоры с Леоной Каммингс убедили его, что он упустил несколько возможностей. Она оставляла ему проницательные подсказки о различных сделках, текущих и ожидающих, и давала ему хорошие советы относительно будущих проектов.