Эйзенхауэр. Солдат и Президент - [11]
Капитан Норман Рэндолф сидел в кабинете Эйзенхауэра, когда тот получил это известие. "Думаю, что оставшуюся часть жизни мы будем объяснять, почему мы не попали на эту войну, — простонал Эйзенхауэр. — Боже, клянусь, я придумаю, как компенсировать это"*36. Но какими бы ни были его намерения, гипотетические возможности боевых действий превратились в реальность демобилизации. Эйзенхауэр наблюдал за отъездом тысяч людей, разрушением Кэмп-Колта, переездом остатков танкового корпуса в Форт-Беннинг, штат Джорджия.
Эйзенхауэр был подавлен. Он не мог поверить в случившееся: он, профессиональный солдат, не принял участие в самой великой в истории войне. Он никогда не слышал выстрела, сделанного в ярости, и вряд ли когда-нибудь теперь услышит. Его беспокоило, что он скажет Айки, когда сын спросит, как он воевал. Он представлял, как будет сидеть молча на встречах выпускников академии, когда те будут рассказывать друг другу о боевых эпизодах из своей биографии. Встретив в Беннинге молодого офицера, который был во Франции и жаловался, что там совершенно не повышали по службе, Эйзенхауэр огрызнулся: "Вы были за океаном — какое повышение вам еще нужно!"*37
В 1919 году полковник Айра К. Уэлборн рекомендовал его к награждению медалью "За отличную службу". Награда наконец пришла в 1922 году. В наградном листе отмечались "упорство, предвидение и завидные организаторские способности" Эйзенхауэра*38. Для него же это была не радость, а горькое напоминание.
ГЛАВА ВТОРАЯ
МЕЖДУ ВОЙНАМИ
Эйзенхауэру было двадцать восемь лет, когда закончилась война. Ожидания его были поруганы: он входил в организацию, которая практически расформировалась. К 1 января 1920 года на действительной службе в армии насчитывалось всего сто тридцать тысяч человек. Все 20-е и 30-е годы армия продолжала уменьшаться. К 1935 году в ней не осталось ни одной боеспособной части или подразделения. Она стала шестнадцатой среди армий мира. Это была скорее школа, чем армия.
Но Эйзенхауэр любил учиться и занимался этим почти всю жизнь. Первое, что ему пришлось изучать, — это роль танков в грядущей войне; вместе с ним этим занимался и Джордж С. Пэттон-младший. Эйзенхауэр познакомился с ним осенью 1919 года в Кэмп-Миде, штат Мэриленд. Назначение оказалось идеальным для Эйзенхауэра: с ним были Мейми и Айки и он занимался танками. И что уж совсем замечательно, настоящими танками — у него были тяжелые английские, французские "рено", немецкие "марксы" и даже несколько американских.
Несмотря на все различия в характерах и происхождении, Эйзенхауэр и Пэттон тут же стали друзьями. Пэттон вырос в богатой аристократической семье. Он был страстный поклонник поло и мог позволить себе содержание табуна пони. Его одежда, речь и поведение отличались крайней манерностью. Эйзенхауэр матерился не хуже сержанта, но избегал сильных выражений в смешанной компании. Пэттон, сквернословивший изобретательнее грузчика, не считал необходимым сдерживаться где бы то ни было, если был чем-то раздосадован. У Эйзенхауэра был низкий и звучный голос, а у Пэттона — высокий и скрипучий. Эйзенхауэр любил общество, искал популярности и поддержки у других. Пэттон же предпочитал одиночество и мало интересовался мнением сослуживцев о себе. Если Эйзенхауэр пытался обосновать свои выводы и утверждения, то Пэттон был натурой по преимуществу догматической. Эйзенхауэр не имел твердых расовых или политических предпочтений, Пэттон же был ярый антисемит и крайний консерватор. Эйзенхауэр терпеливо ждал изменений своей судьбы, Пэттон же пытался управлять своей карьерой. Пэттон воевал, причем в танковых частях, Эйзенхауэр фронта не видел. Послушать Пэттона (а он любил рассказывать про это), так выходило, что он мчался в бой на одном из танков, словно на пони, и чуть ли не голыми руками прорвал линию Гинденбурга*1.
Но у Эйзенхауэра и Пэттона нашлось достаточно общего, чтобы преодолеть эти различия. Оба учились в Уэст-Пойнте (Пэттон закончил академию в 1909 году). Оба любили спорт — Пэттон играл за армейскую команду не только в поло, но и в футбол — и сохранили эту любовь после того, как бросили активные занятия спортом. Оба были женаты, и жены их прекрасно ладили друг с другом. Оба увлекались военной историей, оба серьезно изучали уроки войны. Но больше всего оба любили танки, считая, что этот вид оружия будет основным в следующей войне.
Именно благодаря Пэттону Эйзенхауэр познакомился с генералом Фоксом Коннером, который сыграл в его жизни исключительную роль, роль, которую трудно переоценить.
В 1964 году, уже в отставке, после карьеры, которая близко познакомила его с десятками выдающихся, талантливых людей, включая большинство великих государственных и военных лидеров второй мировой и холодной войн, Эйзенхауэр тем не менее говорил: "Более способного человека, чем Фокс Коннер, я в своей жизни не встречал"*2.
Эйзенхауэр познакомился с Коннером осенью 1920 года на воскресном обеде в квартире Пэттона в Кэмп-Миде. Пэттон знал Конне-ра еще с Франции; Эйзенхауэр же только слышал о нем как об одном из самых умных людей в армии США. Богатый южанин с Миссисипи, окончивший Уэст-Пойнт в 1898 году, Коннер служил в штабе Першинга во Франции и считался мозгом американского экспедиционного корпуса. В то время, когда они познакомились с Эйзенхауэром, Коннер был начальником штаба у Першинга в Вашингтоне. Оба, и генерал, и миссис Коннер (она тоже была наследницей солидного состояния), были очаровательными сладкоречивыми южанами, весьма церемонными, но искренне симпатизирующими молодым офицерам и их женам. Эйзенхауэр и Мейми моментально полюбили их. Обед у Пэттонов прошел прекрасно, беседа касалась самого широкого круга тем. После обеда Коннер попросил Пэттона и Эйзенхауэра показать ему их танки и рассказать, что они думают о будущем этого оружия. Это было первое — и, как оказалось позднее, единственное — одобрение, которое они получили от начальства; молодые офицеры долго водили генерала по Кэмп-Миду и рассказывали о своих идеях. Перед отъездом в Вашингтон Коннер похвалил их за работу и пожелал продолжать ее в том же духе.
Книга известного американского историка Стивена Е. Амброза посвящена операции Оверлорд» — высадке и вторжению Союзнических войск в оккупированную нацистами Францию в 1944 г. Масштабность ее поражает: за одни сутки через Ла-Манш были переброшены 175 тыс. человек в полном боевом снаряжении и 50 тыс. единиц техники — от мотоциклов до бронированных бульдозеров. В этом участвовали 5333 корабля и около 11 тыс. самолетов. У. Черчилль назвал высадку экспедиционных войск «самой трудной и сложной операцией в истории человечества», на подготовку которой ушло два года.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.