Эйзенхауэр. Солдат и Президент - [10]

В Джорджии он помог построить боевые военные укрепления с траншеями и блиндажами, в которых он жил вместе со своими подопечными, обучая их преодолевать в атаке ничейную землю. Оглеторп не имел никаких преимуществ действующей армии, но зато обладал многими ее недостатками, главный из которых заключался в том, что Мейми не могла быть с ним и оставалась в Сан-Антонио, где 24 сентября 1917 года родился их первый сын. Она дала ему имя Дауд Дуайт и называла его "Айки".

Как офицер-воспитатель Эйзенхауэр заслужил добрую славу и у начальников, и у подчиненных. Один из них писал: "Наш новый капитан, его фамилия Эйзенхауэр, по-моему, один из самых знающих и умелых офицеров в армии США... Он прекрасно обучает нас штыковым атакам. Он так возбуждает воображение парней, что те с криками бросаются в атаку, готовые снести все на своем пути"*31.

В феврале 1918 года он получил приказ отправляться в Кэмп-Мид, штат Мэриленд, в распоряжение 65-й инженерной бригады, куда входил и 301-й танковый батальон, которому весной предстояло отправиться на фронт. Окрыленный Эйзенхауэр с жаром взялся за работу. Поскольку бригада формировалась из добровольцев, моральный дух и решимость поднимать не приходилось. Хотя никто из них танка своими глазами не видел, все были убеждены, что с помощью нового оружия они прорвут немецкий фронт и дойдут до Берлина.

Насколько это можно было сделать по газетным репортажам, Эйзенхауэр изучал битву при Камбре (ноябрь 1917 года), где англичане впервые в истории применили танки для прорыва. Они не смогли собрать достаточного количества танков, чтобы развить успех, но сумели показать, что можно с их помощью сделать. В середине марта Эйзенхауэру сообщили, что 301-й батальон вскоре отправится из Нью-Йорка во Францию и что он назначается его командиром. Радостный Эйзенхауэр тут же отправился в Нью-Йорк, чтобы проверить, готовы ли портовые власти к отправке 301-го. "Слишком много зависит от того, как мы погрузимся, — писал он,— чтобы я мог допустить хоть одну ошибку"*32.

По возвращении в Мид подъем духа уступил место отчаянию. Военное министерство изменило приказ. Начальство так усердно хвалило "организаторские способности" Эйзенхауэра, что в министерстве решили послать его в Кэмп-Колт, Геттисберг, штат Пенсильвания. Это был старый заброшенный лагерь, разбитый на месте одной из битв Гражданской войны. Военное ведомство решило реорганизовать свои бронетанковые части, забрать их у 65-й инженерной бригады и образовать танковый корпус. Танкистам надлежало проходить обучение в Кэмп-Колте под командованием Эйзенхауэра.

Если разобраться, то назначение было исключительным. В двадцать семь лет Эйзенхауэр становился командиром тысяч добровольцев. Ему предстояло работать с оружием будущего (хотя он не получил ни танков, ни руководств по ведению танкового боя, ни офицеров с подобным опытом). Он мог ожидать повышения звания. Теперь он снял дом в городе, так что жена и сын стали жить с ним. Тем не менее, как он признавался позднее, "на душе у меня было паршиво"*33. Он закончил приготовления к отправке 301-го батальона, а затем с тяжелым сердцем смотрел, как он отплывает.

Эйзенхауэр был убежден, что Военное ведомство совершило ошибку, а на самом-то деле оно не могло выбрать лучшего командира для Кэмп-Колта. Пользуясь подручными средствами, Эйзенхауэр превратил открытое пшеничное поле, историческое место атаки Пикетта, в первоклассный армейский лагерь. Он раздобыл для своих людей палатки, провиант и горючее. Он обучил их строевому делу, поддерживал их физические кондиции и высокий моральный дух, организовав телеграфную и автомобильную школы. К середине июля он имел под своим началом десять тысяч солдат и шестьсот офицеров, но по-прежнему ни одного танка.

Эйзенхауэр отправился в Вашингтон и выпросил в Военном министерстве несколько старых морских орудий, а потом обучил своих людей метко стрелять из них. Потом раздобыл несколько пулеметов; вскоре его подчиненные умели разбирать и собирать их с завязанными глазами. Он установил пулеметы на открытые платформы и обучил своих людей стрелять из пулеметов с движущегося поезда. Он использовал Большую Круглую вершину в качестве заслона, и вскоре огонь здесь стал более плотный, чем в памятную битву за пятьдесят пять лет до этого.

Он постоянно стремился улучшить подготовку и поднять дух солдат. С этой целью он просил у своих подчиненных предложений и советов, а не похвал. Один из молодых лейтенантов, желая польстить ему, хвалил все, сделанное Эйзенхауэром. "Ради Бога, — оборвал его однажды Эйзенхауэр, — идите и найдите недостатки в лагере! Не может он быть таким хорошим, как вы утверждаете. Либо вы неискренни, либо глупы, как и я"*34.

Люди шли за ним. "Эйзенхауэр был очень строгий командир, — вспоминал старший сержант Клод Дж. Харрис, — прирожденный солдат, но гуманный и внимательный, и все его решения, касавшиеся рядовых и офицеров, были тщательно продуманы... Это приводило к тому, что среди своих подчиненных он пользовался любовью и уважением, как мало кто еще из командиров в армии"*35.

14 октября 1918 года, в день его двадцативосьмилетия, Эйзенхауэру было присвоено звание подполковника (временно). Но еще более обрадовал его приказ 18 ноября отплыть во Францию во главе бронетанкового корпуса. Мейми и Айки он отправил в Денвер, а сам уехал в Нью-Йорк, чтобы подготовить портовые власти к погрузке части на пароходы. А 11 ноября немцы подписали перемирие.