Эйзенхауэр - [158]

.

Президент США не знал, что Хрущев не только требовал сатисфакции, но и привез в Париж ряд конструктивных предложений по смягчению напряженности. Тогдашний советник Хрущева Ф.М. Бурлацкий отмечает: «Накануне встречи Хрущева с Эйзенхауэром был подготовлен целый пакет важных предложений… Я до сих пор убежден, что если бы они целиком или даже частично были приняты, удалось бы избежать в последующем и Берлинского, и Карибского кризисов, и нового ужасающего витка гонки вооружений. Когда я думаю об этом эпизоде, меня больше всего мучает мысль о политике как о кладбище утраченных возможностей»^{820}.

Выдвигая свои предварительные требования, Хрущев сознательно вел дело к срыву конференции. Обида на американского президента, чувство уязвленного достоинства у него возобладали — точно так же, как у его партнера. Ближе к истине был А.И. Микоян: «Хрущев опять “похоронил разрядку”, раздув инцидент с самолетом-разведчиком “У-2”. Так нельзя было поступать с Эйзенхауэром. Тот честно взял на себя ответственность, хотя мог бы этого и не делать. Сама поездка Хрущева в США в сентябре 1959 г. давала хороший старт разрядке, и ответный визит Эйзенхауэра в 1960 г. закрепил бы эту тенденцию ввиду большого авторитета Эйзенхауэра в США, у нас и во всём мире. Другим в Америке было бы нелегко повернуть обратно после него»^{821}.

Утром 16 мая де Голль в качестве хозяина открыл конференцию глав четырех государств. Едва он окончил краткую вступительную речь, намереваясь дать первое слово Эйзенхауэру (об этом было предварительно договорено — американский президент собирался ответить на хрущевский меморандум), Никита Сергеевич поднялся и потребовал слова. Де Голль взглянул на Эйзенхауэра, который кивком головы выразил согласие. Начав обличительную речь, советский премьер стал говорить всё громче, будто выступал перед огромным скоплением людей. Де Голль, повернувшись к советскому переводчику, произнес: «В этом помещении отличная акустика, мы все хорошо слышим председателя, ему нет смысла повышать голос», — и повторил то же своему переводчику. Оба переводчика, каждый по-своему, перевели Хрущеву слова французского президента. Чуть понизив тон, Хрущев продолжил речь, завершив ее заявлением, что в «создавшейся обстановке советские люди не смогут принять президента США с должным гостеприимством», то есть аннулировал визит Эйзенхауэра в СССР.

Выступивший затем американский президент ограничился кратким замечанием, что советскому премьеру не надо было говорить так долго, чтобы взять назад свое приглашение^{822}.

Хрущев и его советники поднялись с мест и направились к дверям. Парижская конференция в верхах завершилась, так и не начав работу. Отношения США и СССР вновь обострились, начался новый виток гонки вооружений, расхлебывать последствия которого пришлось вместе с Хрущевым уже президенту Кеннеди.

Правда, в президентство Эйзенхауэра Хрущев еще раз побывал в США (только в Нью-Йорке) в сентябре — октябре 1960 года в качестве главы советской делегации на XV сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Советский лидер произнес большую речь о предоставлении независимости колониальным народам и о разоружении, а также выступал еще несколько раз по различным поводам. На одном из заседаний Хрущев, недовольный обсуждением венгерского вопроса, поставил свою туфлю на стол с «угрозой» постучать в знак протеста. Инцидент был раздут и американской, и советской прессой, а зять Хрущева изобразил эпизод как акт решительной борьбы против империализма^{823}. Эйзенхауэр 22 сентября ограничился краткой речью, в основном посвященной помощи освободившимся от колониализма странам Африки, и лишь в двух словах затронул проблемы разоружения и освоения космоса^{824}.

Личные отношения между американским и советским лидерами достигли к этому времени такой степени неприязни, что Эйзенхауэр не только отказался на этот раз встретиться с Хрущевым, но после раздутого инцидента с ботинком даже заявил в сердцах госсекретарю Гертеру, что если бы обладал полнотой власти, «нанес бы удар по России, пока Хрущев находится в Нью-Йорке»^{825}. Однако американские президенты такой властью не обладают, да и сказано было лишь для красного словца.

На такой негативной, хотя и поверхностной ноте завершились американо-советские отношения в президентство Эйзенхауэра. Тем не менее нужно подчеркнуть, что именно в период его пребывания на посту президента была предпринята первая попытка международной разрядки, заложены первые камни в основание того комплекса договоров и соглашений, которые были заключены между США и СССР при его преемниках.

Проблемы расовой десегрегации

Во второй половине пятидесятых годов Соединенные Штаты динамично развивались (кратковременный хозяйственный спад был в конце 1957-го — первой половине 1958 года). В 1959 году прирост валового внутреннего продукта составил 4,2 процента, в 1960-м — 3,2 процента. За время правления Эйзенхауэра личные доходы американцев увеличились на 47 процентов, а их сбережения — на 37 процентов. Правда, при этом существовали серьезнейшие пробелы в области социального обеспечения, сохранялись нищенство, бездомность, высокий уровень преступности. Относительное благополучие социальной жизни Соединенных Штатов продолжало нарушаться неравноправием чернокожего населения, прямо противоречившим не только принципам гуманизма, но и конституции страны, поправки к которой, принятые после Гражданской войны, запрещали расовую дискриминацию.