— Другой критической точкой является конец века, когда в стране накапливаются некоторые противоречия, связанные с разрывом теории и практики, как это случилось во второй половине века. Если бы в исторической реальности был бы провал, то можно представить себе ситуацию, что в 1991 году — кстати, ровно 100 лет назад, люди бы отказались от завоеваний революции 1917 года и от социализма, отдали бы общенародную собственность так называемым хозяевам, распустили бы Советский Союз, отказались бы от прогресса и науки в пользу религиозных предрассудков и консюмеризма. Но, как мы знаем, к счастью ничего подобного не произошло — кризис был преодолен углублением социалистической революции, при этом избегая развертывания массовых репрессий — что, конечно, тоже бы поставило крест на социализме как обществе реального гуманизма.
Профессор снова нажал на панель и на экране возникло изображение какой-то московской улицы — лето, люди в легких светлых одеждах, улыбающиеся лица.
— Таким образом можно говорить о том, что и наш и прошедший век не имеют разрывов или провалов, которые бы дали основания предполагать симулятивность нашей реальности. На сегодняшний день в этом вопросе поставлена точка. Поставим точку мы и на сегодняшнем занятии рабочего университета. Следующее занятие будет посвящено попыткам реанимации двойной теории относительности, предпринятой группой нигерийских физиков в прошлом году.
Все стали вставать, собирать в сумки и рюкзаки вещи — кто-то тетрадки, кто-то электронные устройства.
— Кстати, забавный факт, — сказал профессор, выключая ЭВМ, собранную болгарским электронпромом. — В ходе моделирования один артефакт все-таки выскочил — если это артефакт, конечно. На каком-то этапе машина попробовала, как ситуацию описал один московский ученый-математик, умножить историю нашей страны на ноль. Это долго объяснять в терминах математического моделирования, но там возникло некое пустое подмножество, которое чуть было не совершило недопустимую операцию. Но я думаю, это не более чем некий случайный сбой. Однако более всего ученых удивило, что у этого пустого подмножества имелось нечто вроде идентификатора — при этом в форме фамилии.
— И какая? — спросил молодой трансгуманист с портретом Сталина на футболке.
— Пять букв. Путин. Просто «Путин».
— И что же это означает? — спросила то ли эстонка, то ли финка.
— Трудно сказать. Судя по всему — ничего не означает. Пустое подмножество. Ноль.
